Читать онлайн книгу "Азербайджанские тюрки. Основные этапы становления нации в XIX-XX веках"

Азербайджанские тюрки. Основные этапы становления нации в XIX-XX веках
Айдын Гусейнага оглы Балаев


Книга посвящена исследованию процессов формирования и раз- вития в XIX—XX веках азербайджанской нации, самой многочисленной на Южном Кавказе. Предки современных азербайджанских тюрков, создавшие древнюю и самобытную культуру, испокон веков засеяли восточную часть Южного Кавказа. Главной целью исследования является осмысление и освещение кардинальных социально-экономических и культурных перемен на рубеже XIX—XX веков, приведших к формированию азербайджанской нации. Опираясь на основные положения конструктивистской теории, автор на примере конкретных фактов показывает, что современная азербайджанская нация является результатом не только объективных исторических процессов, но и целенаправленной деятельности представителей азербайджанской интеллигенции. В книге также рассматривается процесс эволюции национальной идентичности азербайджанцев на протяжении последних двух столетий. Книга предназначена для историков, этнологов и широкого круга читателей.





Айдын Балаев

Азербайджанские тюрки. Основные этапы становления нации в XIX-XX веках





Введение


Изучение проблемы формирования азербайджанской нации в отечественном обществоведении до сих пор находится на зачаточном уровне. Некоторые аспекты проблемы хотя и затрагивались в отдельных публикациях последних лет, но в целом, она до сих пор не стала предметом специального исследования. Поэтому учитывая большую научную и практическую актуальность проблемы, мы решили посвятить данную часть работы освещению процессов формирования азербайджанской нации в XIX-ХХ веках.[1 - Исследование охватывает процессы формирования азербайджанской нации лишь на территории Северного Азербайджана, большая часть которого ныне входит в состав Азербайджанской Республики. – А.Б.] При этом основной целью нашего исследования является определение предпосылок возникновения азербайджанской нации, выявление закономерностей, тенденций и условий развития этого процесса, а также раскрытие роли выдающихся представителей интеллектуальной элиты Азербайджана в формировании национальной идентичности азербайджанцев в XIX-ХХ вв.

Прежде чем приступить к исследованию проблемы формирования азербайджанской нации, считаем необходимым обратить внимание на некоторые теоретические положения трактовки категории «нация». Тем более что в мировой науке не существует общепринятой дефиниции «нация», которая объединяла бы в себе все разнообразие взглядов, мнений и подходов на данную проблематику.

В силу этого имеется огромное множество определений понятия «нация». В значительной степени это объясняется тем, что данная категория с трудом поддается строгому научному анализу. Неслучайно, многие исследователи, вообще, ставят под сомнение саму возможность объективного исследования сущности данного явления. Например, еще в начале ХХ в. известный русский философ Николай Бердяев подчеркивал, что «…поистине нация не поддается никаким рациональным определениям. Никакие рационально уловимые признаки не исчерпывают ее бытия. Все дальше и дальше в таинственную, иррациональную глубину уходит бытие нации по мере приложения к ней рациональных психологических и социологических определений». [2 - Н. Бердяев. Философия неравенств. Письма к недругам по социальной философии. Париж, 1970. С. 75-76.]

С подобным мнением Н. Бердяева согласны и некоторые современные исследователи. Так, российский этнолог С. Чешко, отмечая бессилие всех существующих теорий в раскрытии сущности феномена нации, пишет: «Перед исследователями – явление, которое, безусловно, существует, но неизменно ускользает сквозь пальцы, несмотря на любые методологические ухищрения. Оно может проявляться повсюду, влияет на любые сферы жизни и деятельности человека, и в то же время его нигде нет». [3 - С. В. Чешко. Человек и этничность // Этнографическое обозрение. 1994. № 6. С. 39.] Поэтому С. Чешко приходит к выводу, что из-за «иррациональной» сущности нации, данное явление невозможно выразить посредством какой-то точной дефиниции, по крайней мере, на современном этапе развития науки. [4 - Там же. С. 40.]

Впрочем, отсутствие в современной науке общепринятой универсальной теории нации можно объяснить и тем, что этот феномен является относительно новым явлением в мировой истории, несмотря на широко распространенное мнение о чуть ли не извечности нации.

Дело в том, что использование термина «нация» в современном понимании этого слова связано с Великой Французской революцией конца XVIII века. Этот термин, пущенный в оборот руководителями Французской революции, обозначал сообщество свободных граждан страны и противопоставлялся понятию «подданные короля». В их трактовке понятие «нация» подразумевало государство и народ как идейное и политическое целое.

Впоследствии, в течение XIX века эта идея получила широкое распространение в европейских странах. Именно в этот период, названный «веком национализма», нации постепенно превратились в доминирующий фактор мирового политического ландшафта. И насущная потребность осмысления процессов, происходящих в то время в жизни европейских обществ, стимулировала разработку теории нации.

Первым систематическим изложением теории нации принято считать доклад известного французского историка и философа Э. Ренана на тему «Что такое нация?», прочитанный им в Сорбонне 11 марта 1882 года. Анализируя исторический путь эволюции различных форм человеческих общностей, Э. Ренан приходил к выводу о том, что нация – «явление в истории довольно новое». По его мнению, древние государства не были нациями либо по причине своих ограниченных размеров, либо в связи с разнообразным составом населения и отсутствием идеи «гражданства» и «отечества». Придав термину «нация» политический оттенок, Э. Ренан подчеркивал, что нацию нельзя отождествлять ни с династией, ни с расой, ни с религией, ни с языком. Вывод Э. Ренана заключался в том, что нация есть выражение духовного стремления людей жить вместе, сохранять наследство, полученное от предшествующих поколений, и стремиться к общей цели. [5 - Э. Ренан. Что такое нация? // Э. Ренан. Собрание сочинений. Т. 6. Киев, 1902. С. 100-101.] Исходя из этого, он утверждал, что «существование нации – это (если можно так выразиться) повседневный плебисцит, как существование индивидуума – вечное утверждение жизни». [6 - Там же. С. 101.]

Взгляды Э. Ренана сыграли заметную роль в дальнейших исследованиях в этой области, дав толчок дискуссии в научном мире о сущности и происхождении нации. Данная дискуссия, касающаяся исходных понятий обозначенной проблематики, т. е. смысла термина «нация», продолжается и по сей день. Результатом ее является появление сотен и тысяч научных публикаций с самой разнообразной трактовкой феномена нации.

Однако, несмотря на огромное разнообразие мнений в отношении данного феномена, в научном мире в целом сложились две основные теории о происхождении и сущности нации: примордиалисткая и модернистская. Последователи примордиалистской теории (от англ. primordial – изначальный, исходный) утверждают, что прототипы наций в форме различных этнических общностей существовали всегда, т.е. являются «объективной данностью, своего рода, изначальной (примордиальной, т. е. исконной) характеристикой человечества». [7 - В. А. Тишков. Этничность, национализм и государство в посткоммунистическом обществе // Вопросы социологии. 1993. № 1-2. С. 3.]

Типичным примером примордиалистской теории является марксистская концепция нации, которая доминировала в советском обществоведении вплоть до краха коммунистической системы. Впрочем, по инерции данная концепция до сих пор сохраняет свои позиции на постсоветском пространстве. По крайней мере, даже спустя почти три десятилетие после развала СССР, азербайджанские ученые по-прежнему продолжают оперировать знаменитым сталинским определением, которое считает нацию «исторически сложившейся устойчивой общностью людей, возникшей на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры». [8 - И. В. Сталин. Марксизм и национальный вопрос. Сочинения. Т. 2. М., 1946. С. 296.]

Между тем, начиная с 60-70-х гг. ХХ века в мировой науке получило развитие новая, модернистская концепция о происхождении нации, которая быстро завоевала ведущие позиции в западной этнологии. При исследовании и объяснении процесса формирования азербайджанской нации в XIX – ХХ вв., мы будем оперировать именно понятиями модернистской концепции. В отличие от примордиалистского подхода, модернистская теория исходит из того, что «нации не даны нам от природы, они не являются политической версией теории биологических видов. И национальные государства не были заранее предопределенной кульминацией развития этнических или культурных групп»[9 - Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991. С. 39.], как и «национальная принадлежность – не врожденное человеческое свойство».[10 - Там же. С. 12.] Модернисты убеждены в том, что нации – «это не пробуждение и самоутверждение мифических, якобы естественных и заранее заданных сообществ. Это, напротив, формирование новых сообществ, соответствующих современным условиям, хотя использующих в качестве сырья культурное, историческое и прочее наследие донационалистического мира».[11 - Там же. С. 39.]

Катализатором процессов формирования наций является ликвидация феодальной раздробленности в результате развития индустриализации и роста урбанизации, создания единого внутреннего рынка, унификации языка и культуры. В результате этого, система замкнутых в себе аграрных обществ, отделенных пространствами друг от друга, постепенно заменяется совершенно новым типом общества, для которого характерно слияние до сих пор более или менее замкнутых сообществ на основе единой экономики и культуры.

Другими словами, представители модернистского направления считают нации продуктом современной эпохи, и отвергают тезис об их древности или извечности.[12 - Здесь и далее изложение основных постулатов модернистской теории дается по книге: Э. Геллнер. Нации и национализм. М., 1991.] По их мнению, нынешние нации, в современном понимании этого слова, начали развиваться в Европе, а позднее и в других частях мира, начиная со времен Великой Французской революции, т. е. на рубеже XVIII-XIX вв. Следовательно, с точки зрения модернистов, никакой французской, английской, немецкой, итальянской или какой-либо другой нации «в незапамятные времена» просто не существовала.

Главная особенность модернистской теории заключается в том, что она отводит представителям интеллектуальной элиты исключительную роль в процессе формирования наций. Модернисты считают, что достижение экономической и культурной однородности населения в ходе кардинальных изменений на этапе возникновения индустриального общества еще не дает ключа к самому процессу формирования наций. Оно лишь создает исходный материал, из которого при благоприятных условиях в перспективе может возникнуть нация. Для полномасштабного же «запуска» процессов формирования нации экономическое и культурное единство членов конкретной этнической общности должно быть дополнено представлениями об их политическом единстве. Эти представления находят воплощение в создании представителями интеллигенции национальной идеологии, которая, в свою очередь, является идеологизированной формой выражения и политической практикой реализации идентичности. В этимологическом плане понятие «идентичность» происходит от латинского слова «indenticus», т.е. «тождественный», «одинаковый».

Таким образом, по убеждению модернистов, процесс формирования нации начинается только с момента появления соответствующей национальной идеологии, когда небольшая группа интеллектуалов провозглашает существование нации. Именно в интеллектуальной и образованной среде, как правило, обсуждаются, формируются и воспроизводятся образы нации и концепции национальных интересов, которые затем транслируются в народные массы. В этом контексте национальная идеология, будучи формой выражения национальных интересов, является проектом создания нации, сконструированным интеллектуалами.

В формировании нации большую роль играют поэты, художники, журналисты, историки и лингвисты. По этой причине иногда даже утверждают, что почти все европейские нации – проекты представителей романтизма. Действительно, на формирование шотландской нации оказали большое влияние Роберт Бернс и Вальтер Скотт, датской – Ханс Кристиан Андерсен и Бертель Торвальдсен, польской – Фредерик Шопен, Адам Мицкевич и Генрик Сенкевич, итальянской – Джузеппе Мадзини, финской – Элиас Ленрот, немецкой – Шиллер, Гете и Гердер.

Тем самым, суть модернистской концепции заключается в том, что нации имеют сугубо политическое происхождение, т.е. этносы обретают черты нации в результате не саморазвития на этнической основе, а политического действия и, по существу, являются продуктами деятельности отдельных интеллектуалов. И основой этого процесса является сформулированная интеллектуальной элитой национальная идеология, согласно которой «политические и национальные единицы должны совпадать». [13 - Там же. С. 8.] Как в этой связи подчеркивает Э. Геллнер, «именно национализм порождает нации, а не наоборот». [14 - Геллнер Э. Нации и национализм. С. 43.]

При этом модернистская теория вовсе не отрицает, что в аграрном мире время от времени возникали сообщества, которые по тем или иным признакам могли напоминать современное национальное государство. Однако если для аграрного мира создание подобных сообществ было исключением, то для индустриального общества – правилом.

Кроме того, модернисты считают, что процесс формирования нации вовсе не является заранее предопределенной кульминацией развития этнических или культурных групп. Другими словами, усилия по утверждению того или иного варианта национальной идентичности могут увенчаться как успехом, так и неудачей, равно как реальное воплощение нации даже в случае реализации проекта может существенно отличаться от его исходной версии.

Безусловно, у современных наций имеются глубокие корни в более ранних этнических сообществах, поскольку предвестником современной нации является этническая общность предшествующей эпохи. Как уже было отмечено, при формировании современных наций в качестве сырья используется культурное, историческое и прочее наследие доиндустриального периода. В этом смысле характерная для современных наций культурная однородность формируется на базе конкретной этнической общности, которая становится основой конструирования нации. Этнические и культурные характеристики того населения, которые становятся объектом интеллектуалов, существенно влияют на их концепции.

В силу этого, нельзя утверждать, что исходный этнический материал не имеет никакого значения в процессе проектировании нации интеллектуальной элитой. Но с другой стороны нельзя утверждать, что существует абсолютно неразрывная связь между национальными и более ранними формами общности, поскольку в реальной действительности этнос и нация – совершенно разные явления.

Неудивительно, что большинство современных наций сложилось из разных этнических общностей в процессе совместной жизнедеятельности в рамках единого государства. «Идея нации, – считает В. А. Тишков, – рождается среди народов, не обязательно культурно однородных, как политическая программа для создания суверенных гражданских сообществ, и уже государства создают нации».[15 - В. А. Тураев. Этнополитология. М., 2004. С. 40.]

В силу этого, в состав нации могут входить представители различных народностей, причем, не обязательно родственных и культурно близких друг другу. Например, к моменту образования французского государства в конце XVIII века, лишь около трех миллионов населения страны из двенадцати говорили по-французски и могли считаться этническими французами. [16 - В. Тишков. Дилеммы развития России // Этнополис, 1992. № 2. С. 77.] Единой французской нацией это разноязычное и разноэтническое сообщество стало в ходе антифеодального движения, суть которого заключалось в защите и укреплении завоеваний Великой Французской революции. Лишь в процессе такой борьбы могла формироваться идея национального единства, без которого французская нация не смогла бы оформиться.

Таким образом, будучи исторической формой глобального процесса модернизации традиционных обществ, национальная идея, способствующая формированию нации, появилась и продолжает появляться в те моменты, когда с развитием индустриализации, урбанизации и роста индивидуализма социальная значимость родства ослабевает. И национализм заполняет этот образовавшийся социальный и культурный вакуум в жизни людей, выступая в качестве формы метафорического родства и объявляя всех членов нации одной большой семьей.

Но во всех случаях окончательное конструирование нации возможно только в качестве национального государства – «нации-государства». Не случайно, английский исследователь А. Смит считает, что нации могут состояться только в своих собственных государствах.[17 - A. Smith. Theories of Nationalism. Irving Place, 1983. P. 20-21.] По мнению К. Дейча, «нация – это народ, овладевший государством».[18 - K. Deutsch. Nationalism and Social Communication: An Inquiry into the Foundations of Nationality. Cambridge (Mass.), 1953. P. 4.] По этой причине любая национальная идея обязательно подразумевает создание собственного национального государства если и не сейчас, то в перспективе. Более того, она исходит из того, нация и государство «предназначены друг для друга; что одно без другого неполно; что их несоответствие оборачивается трагедией».[19 - ГеллнерЭ. Нации и национализм. С.12.]

Суммируя все вышесказанное, можно констатировать, что согласно модернистской точки зрения, нация появляется лишь тогда, когда в обществе развивается высокая культура (которая в качестве своего источника имеет реальные или воображаемые элементы «народной» культуры), когда население является культурно гомогенным и существует достаточно стабильная и широкая система образования, функционирующая на национальном языке и позволяющая каждому члену общества получить доступ к высокой культуре, и самое главное, когда появляется национальная идея, цементирующая эти отдельные элементы в единое целое.

Процесс превращения этноса в нацию принято называть нациезацией этноса, а целенаправленные действия государства, его политических институтов или этнополитической элиты по превращению этноса в нацию – нациестроительством. При этом процесс формирования нации может приобретать различные формы в зависимости от конкретных исторических и социально-экономических условий.

Данное исследование будет фактически первой попыткой исследования процессов формирования азербайджанской нации в XIX – ХХ вв. в контексте модернистской теории.




Краткий экскурс в этническую историю азербайджанцев


Азербайджанские тюрки являются наиболее крупным по численности народом Кавказа. Они составляют основное население Азербайджанской Республики и северо-западных регионов Ирана, которые именуются Южным, или Иранским Азербайджаном. Это связано с тем, что историческая территория, на которой происходил процесс формирования азербайджанского этноса, выходит далеко за пределы современной Азербайджанской Республики, охватывая сопредельные регионы соседних государств – Ирана, Турции, Грузии, Армении и России. Поэтому неудивительно, что подавляющее большинство азербайджанских тюрков, общая численность которых в мире насчитывает примерно 30-35 млн. чел., живут за пределами своего национального государства – Азербайджанской Республики.

По данным переписи населения Азербайджанской Республики 2009 года, численность азербайджанцев составляет 8,17 млн. чел., т.е. 91,6% населения страны.[20 - Population of Azerbaijan (statistical bulletin). Baku, 2015.]

Но наибольшее количество азербайджанцев проживает в соседнем Иране. К сожалению, отсутствуют точные данные о численности азербайджанцев в Иране, т.к. официальные круги этой страны, как в шахский период, так и после исламской революции 1979 г., придерживаясь концепции «единая нация – единое государство», не учитывают численность нацменьшинств. Поэтому оценки численности иранских азербайджанцев, приводимые в тех или иных источниках, могут существенно различаться – от 14 до 30 млн. (от 18% до 42% населения Ирана). Думается, что более близки к реальности данные Б. Шаффер, по мнению которой, численность азербайджанцев в Иране составляет примерно 20 млн. чел.[21 - Shaffer B. Sinirlar ve Kardesler. Iran ve Azerbaycanli Kimligi. Istanbul, 2008. С. 267.] Азербайджанцы в Иране составляют подавляющее большинство населения северо-западных провинций этой страны – Западный Азербайджан, Восточный Азербайджан, Зенджан и Ардебиль. Крупные азербайджанские общины имеются в провинциях Казвин, Гилян и Хамадан, а также в таких крупных городах, как Тегеран и Мешхед.

В Турции азербайджанцы традиционно заселяют приграничные с Арменией районы: провинции Карс, Игдыр и округ Шенкая провинции Эрзурум. По последним данным, в этой стране проживает примерно 800 тыс. носителей азербайджанского языка.[22 - Turkey; Religions & Peoples. Encyclopedia of the Orient . Retrieved 7 June 2006.]

В Грузии, по данным переписи 2002 года, проживают 284.761 этнических азербайджанцев. Азербайджанцы населяют южные и юго-восточные регионы страны, преимущество область Квемо-Картли, составляя абсолютное большинство населения в следующих Марнеульском (83,1%), Дманисском (66,8%), Болнисском (66,0 %), а также относительное равенство – в Гардабанском (43,7 %) муниципалитетах. Кроме того, азербайджанцы компактно проживают в Сагареджойском (31,9 %), Лагодехском (22,3 %) и Телавском муниципалитетах (11,9 %). [23 - http://www.geostat.ge/cms/site (http://www.geostat.ge/cms/site)]

В России, по данным переписи населения 2010 года, насчитывалось 603.070 азербайджанцев, из которых 473.044 являлись носителями азербайджанского языка.[24 - http://www.gks.ru/free_doc/new_site/perepis2010] Из них 130,9 тыс. азербайджанцев компактно проживают в южных районах Дагестана, где они официально признаны одним из коренных малочисленных народов. Азербайджанцы в Дагестане составляют большинство населения в Дербентском районе (58 %), а также компактно расселены в Табасаранском (18 %), Кизлярском (2,35 %) и Рутульском (1,56 %) районах.[25 - http://www.gks.ru/free_doc/new_site/perepis2010. (http://www.gks.ru/free_doc/new_site/perepis2010.%20)]

До начала армяно-азербайджанского конфликта в 1988 году азербайджанские тюрки проживали в различных регионах Армении, включая Эривань, где они до октябрьского переворота 1917 года были крупнейшей этнической группой, превосходившей по численности армян.[26 - Эривань // Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. Т. 81. СПб., 1904. С. 15.] По официальным данным, в конце 80-х гг. ХХ столетия в Армении проживало более 160 тыс. азербайджанских тюрков.[27 - Численность и состав населения СССР. По данным Всесоюзной переписи населения 1979 г. М., 1985. С. 134.] Но после эскалации карабахского конфликта и последовавших за ним межнациональных столкновений все они были изгнаны из Армении.

В Турции же азербайджанцы традиционно заселяют приграничные с Арменией регионы – провинции Карс и Игдыр, а также округ Шенкая провинции Эрзурум.

Язык азербайджанских тюрков вместе с турецким, туркменским и гагаузским языками относится к огузской (юго-западной) группе тюркских языков. До 20-х гг. ХХ века в качестве письменности азербайджанцы использовали арабскую графику, которая с 1 января 1929 года была полностью заменена латиницей. Впоследствии под предлогом, что латинский алфавит якобы затрудняет межнациональное общение народов СССР и препятствует их приобщению к достижениям русской культуры, с 1 января 1940 года азербайджанская письменность была переведена на кириллицу. Лишь в 1991 году с целью устранения «исторической несправедливости» парламент Азербайджана принял решение о восстановлении функционировавшего до 1940 года латинизированного азербайджанского алфавита.

Азербайджанский язык, как и все современные языки огузской подгруппы, восходят к ныне мертвому староогузскому языку, который в IX-XI вв. являлся языком общения в Огузском государстве, а впоследствии имел государственный статус в государстве Газневидов и султанате Сельджуков.

Процесс разделения староогузского на различные самостоятельные тюркские языки начался в XI-XII вв. К этому же периоду относится и начало формирования азербайджанского языка. Толчком этому послужило массовое заселение в XI в. огузскими племенами территории современного Азербайджана, в результате которого тюрки превратились в доминирующий этнический элемент страны.

Хотя следует подчеркнуть, что начало этногенеза тюркского азербайджанского народа связано с гуннами. Именно поход гуннов в 395 году положило начало процессу постепенного проникновения и оседания на восточных областях Южного Кавказа тюркских племен. В последующие века этот процесс лишь усиливался. Как информируют арабские авторы, к моменту падения Сасанидской империи в середине VII века в некоторых областях Азербайджана тюркские племена уже составляли немалую часть населения.[28 - Насибли Ю. Этапы консолидации и формирования азербайджанского народа // Азербайджанцы. Историко-этнографический очерк. Баку, 1998. С. 36.]

Поэтому исследователи практически едины во мнении, что огузские племена в своем движении на запад в середине XI века столкнулись в Азербайджане с довольно компактным местным тюркским населением гуннского происхождения. Эти ставшие уже коренным населением гуннские элементы вместе с огузами и пришедшими в XII-XIII вв. кыпчаками составили основу азербайджанского этноса.[29 - Там же. С. 38.] Последним обстоятельством объясняется и наличие в азербайджанском языке некоторых фонетических элементов, которые сближает его с языками кыпчакского ареала тюркских языков, в частности, узбекским, ногайским и кумыкским.[30 - Гаджиева Н.З. Азербайджанский язык // Языки народов СССР: в 5-ти томах. Тюркские языки. – М.: Наука, 1966. Т. 2. С. 67.]

Таким образом, возрастание плотности тюркского населения ускорило процесс становление тюркского (азербайджанского) языка, который оформился на территории Азербайджана на основе огузских и кыпчакских племенных языков с преобладанием огузских элементов. За относительно короткий срок удобный и легкий в усвоении тюркский (азербайджанский) вытеснил все местные локальные языки. А отсутствие в азербайджанском языке какого-либо существенного слоя субстрата (элементов побежденного языка, сохранившихся в процессе скрещивания в языке-победителе) свидетельствует о силе тюркской основы языка.[31 - N?sibli Y. Az?rbaycan xalqinin etnogenezi // Az?rbaycan Milli Ensiklopediyasi. Baki, 2007. S. 99-103.] (N?sibli, 2007. C. 103).

Литературный же азербайджанский язык начал формироваться с развитием поэзии на этом языке в XIII веке. Первым литературным памятником тюркского (азербайджанского) языка считается стихотворное произведение жившего в конце XIII века шейха Изаддина Гасаноглы. Историческая значимость данного произведения заключается в том, что оно впервые возвестило о появлении нового литературного языка на мусульманском Востоке.[32 - Сумбатзаде А.С. Азербайджанцы – этногенез и формирование народа. Баку, 1990. С. 190.]

Поэзия на тюркско-азербайджанском языке получила свое дальнейшее развитие в XIV веке в творчестве Насира Бакуйи, Гази Бурханеддина, Юсифа Маддаха и др. Но особое место в развитии нового литературного языка, несомненно, занимает творчество поэта и мыслителя Имадеддина Насими (1369-1417). Основное произведение Насими «Диван» является первым крупным памятником тюркско-азербайджанского литературного языка. Анализ этого произведения свидетельствует о неразрывной связи его языка с народно-разговорным языком. По крайней мере, большинство слов, употребленных в стихах Насими, в нетронутом виде сохраняются и в современном азербайджанском языке.[33 - D?mir?izad? ?.V. Az?rbaycan ?d?bi dilinin tarixi. Baki, 1979. S. 148.]

Впрочем, несмотря на создание в XIII-XIV вв. на тюркско-азербайджанском языке немалого количества замечательных произведений, исследователи практически единодушны в том, что в данный период этот язык следует рассматривать лишь в качестве регионального варианта общетюркского литературного языка огузских народов, который «в своей основе был понятен как азербайджанцам, так и туркменам и туркам».[34 - Сумбатзаде А.С. Азербайджанцы – этногенез и формирование народа. C. 260] Поэтому, попытки рассматривать азербайджанский литературный язык периода XIII-XIV вв. обособленно от общетюркского литературного языка исследователи считают «ненаучными и не соответствующими историческим реалиям».[35 - Az?rbaycan ?d?bi dili tarixi, 2007. S. 17]

Немецкий тюрколог Герхард Дерфер также отмечает, что в начальной стадии становления (XI-XV вв.) разница между азербайджанским и турецким языками была незначительной. Поэтому азербайджанские тексты данного периода он предлагает считать частью староосманского (турецкого) языка.[36 - Doerfer G. Azerbaijan. VIII. Azeri Turkish // Encyclopaedia Iranica. 1988. T. III. P. 245.]

Реальное языковое размежевание азербайджанцев с османскими турками началось с вхождением азербайджанских территорий в состав Сефевидского государства в конце XV-начале ХVI вв. Тем самым, турки-османы и азербайджанцы оказались в составе двух различных государств, соответственно Османского и Сефевидского, которые в течение последующих двух столетий вели бесконечные войны за господство в мусульманском мире.

К тому же, с объявлением в Сефевидском государстве шиизма официальной религией, азербайджанцы стали практически единственным тюркским народом, в основной своей массе, принявшим это крайне враждебное к суннизму течение в исламе. Учитывая, что турки-османы проповедовали суннизм, то данное обстоятельство еще больше катализировало культурно-языковую дивергенцию между двумя народами.

Таким образом, жесткое государственно-политическое и религиозное размежевание между азербайджанцами и турками-османами до предела ослабив их культурно-этнические контакты, ускорило процесс выделения из общеогузской основы азербайджанского языка. Впрочем, впереди мы еще более подробно расскажем о сефевидском периоде этнического развития азербайджанцев.

При этом характерно, что важную роль в становлении и развитии азербайджанского литературного языка в первой четверти XVI в. сыграл сам основатель Сефевидского государства шах Исмаил I, писавший стихи «на ясном и простом народном языке» под псевдонимом Хатаи.[37 - Cavadova V. Sah Ismayil X?tainin leksikasi. Baki: Elm, 1977. S. 101.] К тому же, он собрал при своем дворе элиту поэтов (Сурури, Матеми, Шахи, Гасими, Кишвери, Хабиби), творивших на азербайджанском языке, чем очень способствовал развитию и совершенствованию тюркско-азербайджанского языка.

Этапным моментом в развитии тюркско-азербайджанского литературного языка считается творчество Мухаммеда Физули (1491-1556), который первым среди азербайджанских поэтов, поставившим перед собой задачу добиться такого совершенства родного языка, чтобыон мог на равных конкурировать с арабским и персидским литературным языком. Очищая родной язык от арабских и персидских заимствований, обогащая его народно-разговорной лексикой, Физули «придал блеск тюркскому языку, тем самым, оказав большую услугу азербайджанским тюркам».[38 - K???rli F. Az?rbaycan ?d?biyyati. Cild I. Baki, 2005. S. 58.]

Начавшийся в XVI в. процесс дивергенции тюркско-азербайджанского от турко-османского языка основы завершился в XVIII в., когда у азербайджанцев «полностью сформировался отличный от других тюркских языков огузской группы свой, собственный, полнокровный язык».[39 - Сумбатзаде А.С. Азербайджанцы – этногенез и формирование народа. C.266.] Характерно, что окончательное формирование азербайджанского в качестве самобытного языка по времени совпало с возникновением на территории Азербайджана ханств – зачатков сугубо азербайджанской государственности в середине XVIII века.

В антропологическом отношении азербайджанские тюрки относятся к каспийскому типу европеоидной расы.

По вероисповеданию же большинство азербайджанских тюрков являются мусульманами-шиитами имамитского (признающего 12 имамов) толка. Лишь в северных регионах Азербайджана – в Шеки-Закатальской, Губа-Гусарской и Шамаха-Габалинской, а также в Казахском и Акстафинском районах преобладают приверженцы ислама суннитского направления.

Что же касается собственно формирования азербайджанского этноса, то следует учесть, что территория, на которой происходили эти процессы, располагалась на стыке Азии и Европы, и через нее издавна пролегали пути переселения народов и постоянных миграций. В частности, здесь скрещивались большие караванные пути средневековья – Шелковый путь и Путь пряностей, соединявших восточное Средиземноморье, а заодно и Европу с Индией и Китаем. По территории формирования азербайджанского этноса проходил Пушнинный путь, соединявший Западную Сибирь и северо-восточную Россию с Ираном, Византией и арабскими странами. С другой стороны, богатые природные ресурсы и выгодное стратегическое положение региона с древнейших времен привлекали внимание различного рода завоевателей. В силу этих причин, территория этногенеза азербайджанцев издревле была зоной активных контактов народов, синтеза их языков и культур, что предопределило чрезвычайно противоречивый и сложный характер процесса становления азербайджанского этноса.

Однако слабая изученность в отечественной и зарубежной историографии проблемы происхождения азербайджанских тюрков объясняется не только этими объективными обстоятельствами, но и политическими факторами. Не следует забывать, что данная проблема имеет как научно-познавательную, так и серьезную политическую значимость. Дело в том, что правящие режимы государств – Советского Союза и Ирана, в составе которых в течение последнего столетия по воле исторической судьбы находились азербайджанские тюрки, пытались манипулировать этой проблемой в угоду своим имперским интересам. В силу этого, подавляющее большинство советских и иранских историков подходили к проблеме складывания азербайджанского этноса не с научной точки зрения, а с позиций традиционной имперской политики. [40 - История Азербайджана. С древнейших времен до 70-х гг. XIX в. / Под. ред. Алиярлы С. Баку, 2009. С. 156.]

Как известно, принцип приоритета классового фактора над общечеловеческими и национальными ценностями являлся краеугольным камнем советской идеологии. В подобной ситуации вполне естественно, что пытаясь нейтрализовать влияние национального фактора на общественно-политическую жизнь народов, советский режим в течение всего периода своего существования энергично проводил в жизнь политику манкуртизации – «лишения народов их исторической памяти под надуманными псевдореволюционными лозунгами»[41 - Губогло М.Н. Энергия памяти. О роли творческой интеллигенции в восстановлении исторической памяти. М., 1992. С. 7.], что, в свою очередь, значительно облегчало задачу манипулирования ими в политических целях. Из памяти народов пытались стереть их знаменитые победы, подвиги национальных героев, вклад в мировую цивилизацию их величайших сынов. Предполагалось, что это значительно облегчит путь народов к светлому будущему коммунизма. Так рождались директивы, постановления, декреты, устные установки и прочие распоряжения «сверху», лишающие народы радости воспоминаний о своем героическом прошлом [42 - Там же. С. 28.].

Все «прелести» этой политики в полной мере почувствовали на себе и азербайджанцы. Одним из главных компонентов т.н. «национальной политики» советского режима в условиях Азербайджана являлась тотальная фальсификация этнической истории азербайджанских тюрков, путем грубейших подтасовок исторических фактов. Последствия этой политики не до конца преодолены и после достижения Азербайджаном независимости в начале 90-х годов ХХ столетия, поскольку метастазы советской «научной концепции» о происхождении азербайджанцев поразили достаточно глубокие слои отечественной историографии.

Суть этой псевдонаучной «концепции» о происхождении азербайджанских тюрков, возникшей в начале 50-х гг. ХХ века по прямому указанию тогдашних руководителей Кремля, заключается в том, что ее авторы пытались обосновать отсутствие исторических корней азербайджанских тюрков на нынешней территории их обитания, а заодно и отрицать тюркское происхождение современных азербайджанцев. Произвольно манипулируя историческими фактами, они стремились доказать отсутствие какого-либо генетического родства между современными азербайджанцами и историческими тюрками. Вопреки очевидным фактам, они утверждали, что азербайджанские тюрки – это отуреченные персы и представители кавказских племен. Тем самым, сторонники данной «концепции» объявляли носителей тюркских языков пришельцами на нынешней территории обитания азербайджанцев.

Подобные попытки фальсификации истории формирования азербайджанского этноса преследовали далеко идущие политические цели и были направлены на уничтожение исторической памяти азербайджанцев. При этом следует учесть, что важнейшим условием существования и развития любой этнической системы является оптимальное сочетание в ней преемственности и инноваций. И если деформируется соотношение между двумя этими составляющими, если нарушается баланс, то этнической общности угрожает размывание, исчезновение, бесплодие, тупиковое или застойное топтание на месте.[43 - Губогло М.Н. Энергия памяти. С. 7.]

В данном случае авторы «теории» об иранских и кавказских корнях азербайджанского этноса стремились подобным способом значительно облегчить задачу их интеграции в состав единого советского народа, а заодно и ускоритьпроцесс формирования у них общесоветской идентичности. Еще одна важная цель сторонников этой «теории» заключалась в ограждении азербайджанцев от культурно-нравственного и политического влияния Турции.

Политический характер «концепции» об иранском и кавказском происхождении азербайджанских тюрков подтверждает и тот факт, что в течение десятилетий любая попытка исследователей полемизировать относительно достоверности ее основных положений жестко пресекалась советским режимом. Инициаторы же этих попыток однозначно обвинялись в политической неблагонадежности и приверженности пресловутому «пантюркизму». [44 - См.: Алиев И. Изучение проблем древней истории, филологии и археологии в Азербайджане в 1977-1987 гг. // Вестник древней истории. 1988. № 1. С. 68.]

Не отрицая факт участия в формировании азербайджанского этноса ирано- и кавказоязычных элементов, в течение столетий живущих бок о бок в одном и том же регионе, все же следует констатировать тот очевидный факт, что доминирующая роль в процессе формирования азербайджанского этноса принадлежала именно тюркским племенам.

В советской историографии тюркоязычность современных азербайджанцев считалась следствием языковой ассимиляции их ирано- и кавказоязычных предков тюрко-огузскими племенами, проникшими в массовом порядке в регион Передней Азии в ХI-ХII веках. Между тем, исторические факты показывают, что появление тюркских элементов в регионе началось задолго до притока огузских племен в ХI-ХII веках, приход же последних лишь завершил начатый до этого процесс. Поэтому нельзя сводить формирование азербайджанского этноса исключительно к нашествию сельджуков в Азербайджан в начале второго тысячелетия нашей эры. В этой связи академик З. Буниятов резонно писал: «Принять, что тюркизация произошла в XI—XII вв., как это делают некоторые исследователи, было бы ошибочным. Считать тюрков каким-то пришлым, инородным элементом на территории Азербайджана – также неверно, ибо в данном случае игнорируются большие компактные местные тюркские племенные образования».[45 - Буниятов З. Азербайджан в VII-IX вв. Баку, 1965. С. 179.]

Следует отметить, что в начале нашей эры территория современного Азербайджана входила в состав двух различных государств – Атропатены и Кавказской Албании. Южная часть Азербайджана почти полностью входила в состав Атропатены, которая была одним из эллинистических государств на Ближнем и Среднем Востоке, возникших в 20-х гг. IV века до н.э. на развалинах огромной империи Александра Македонского. По сведениям Страбона, «свое имя она получила от военачальника Атропата», который будучи наместником Александра Македонского в области, после его смерти в 323 году до н.э. «сделал по собственному решению эту страну независимой».[46 - Страбон. География. М., 2004. С. 324.]

По одной из версий, возникновение слова «Азербайджан» также относится к этому периоду и является видоизмененной формой древней Атропатены. Однако арабский автор более позднего периода, Табари, возникновение слова «Азербайджан» связывает со словом «азер», что в переводе с пехлевийского (одного из вариантов древнеперсидского языка) означало огонь. Таким образом, по мнению Табари, название Азербайджан означает «Страна огней».[47 - Расулзаде М.Э. Историческое развитие Азербайджана // Из истории азербайджанской эмиграции. М., 2001. С. 299.]

Примерно аналогичной позиции придерживается и другой арабский автор Йакут ал-Хамави (1179-1229). В своем многотомном географическом словаре «Му’джам ал-булдан» («Алфавитный перечень стран») Йакут отмечает, что слово «Азербайджан» означает «хранитель огня». Он считает, что это соответствует истине, поскольку «храмов огня в этих краях было очень много».[48 - Йакут ал-Хамави. Му’джам ал-булдан (Сведения об Азербайджане). Баку, 1983. С. 7.]

Примерно в 20-х гг. нашей эры, попав в зависимость от Парфии, государство Атропатена прекратило свое существование. До падения под ударами Сасанидов Парфянской державы в 224 году Атропатена оставалась в составе этого государства.

Что же касается северной части страны, т.е. территории современной Азербайджанской Республики, то начало государственности на этих землях связано с возникновением государства Кавказская Албания. Согласно утвердившейся в азербайджанской историографии точке зрения, Кавказская Албания образовалась в III веке до н.э.

Приход к власти в Иране в 226 году династии Сасанидов самым непосредственным образом отразилось на судьбах народов и государств Южного Кавказа. Под руководством Сасанидов была создана могущественная империя, которая, укрепив свою власть в Иране, приступила к широкомасштабным завоеваниям. Не удалось избежать этой участи Атропатене, которая превратилась в одну из областей Сасанидской империи. Сасаниды попытались также покорить Кавказскую Албанию, но лишь частично достигли своей цели, поскольку Албания сумела сохранить относительную самостоятельность.

Характеризуя этнический состав населения на территории современного Азербайджана в конце античного периода и начале раннего средневековья, приходится констатировать тот очевидный факт, что ни в южных областях страны – Атропатене, ни в северной ее части – Кавказской Албании не сложилось единого монолитного этноса, а существовали разноязычные племенные образования. Среди них были как кавказоязычные и ираноязычные, так и тюркоязычные племена.

Азербайджанские исследователи настаивают на присутствии уже в III тысячелетии до н.э. на территории Азербайджана носителей алтайско-пратюркских языков, являющихся предками современных азербайджанцев.[49 - Юсифов Ю.Б. Ранние контакты Месопотамии с северо-восточными странами (Приурмийская зона) // Вестник древней истории. 1987. № 1. С. 39.] Хотя следует признать, что прямых свидетельств, которые могли бы служить основанием для определения этнического состава населения края в те далекие времена, не существует, а первые письменные источники, свидетельствующие о присутствии тюркских племен на территории современного Азербайджана, относятся к раннему средневековью.

Достоверно известно лишь то, что начиная с III века усиливается проникновение и массовое оседание тюрков (гуннов) булгаро-савирского круга племен – булгаров, савиров, оногуров, кангаров, барсилов, хайландуров и др. Именно с гуннами связано начало процесса складывания азербайджанского этноса.[50 - Насибов Ю. Этапы консолидации и формирования азербайджанского народа // Азербайджанцы. Баку, 1998. С. 35.]

Письменные сведения однозначно подтверждают рост в V-VI веках удельного веса тюркского населения в регионе, что было связано с участившимися вторжениями через Дербентский проход тюркских племен. Так, в 503 году гунны-савиры через Дербентский проход вторглись вглубь Южного Кавказа, захватили северную часть Албании (государство в северо-восточной части нынешнего Азербайджана), Восточную Грузию и в течение пяти лет оставались здесь. Войска, посылаемые к своим северным рубежам албанскими царями и сасанидскими наместниками, были бессильны воспрепятствовать этим вторжениям. Периодические походы гуннов-савиров в регион продолжались и в последующие годы. Более того, нередко албаны и иберы сами открывали кавказские проходы и впускали северных тюрков, используя их военную силу в борьбе против Ирана.[51 - История Азербайджана. С древнейших времен до 70-х гг. XIX в. С. 124.] Очевидно, что каждый раз какая-то часть участников походов оседала на территории Албании и Атропатены, усиливая присутствие тюркского элемента. А после разгрома аварами в середине VI века савирской конфедерации на Северном Кавказе, часть савиров поселилась в бассейне реки Куры, на территории современного Азербайджана.

Зачастую и сами Сасаниды способствовали оседанию на подконтрольных им землях тюркских племен, чтобы затем использовать их в военных целях. Как сообщает пехлевийская «Книга деяний Ануширвана», сохранившаяся в переводе на арабский язык, в 37-й год царствования Хосрова I, т.е. в 568 году, свыше 50 тысяч представителей четырех тюркских племен из Северного Кавказа по их просьбе были поселены иранским шахом в Южном Азербайджане, Аране (Албании) и наделены землей. Впоследствии из них были сформированы военные отряды под началом иранских командиров-марзбанов. А еще раньше, в 553 году Хосров I разместил в Албании, округе Габалы примерно 10 тыс. захваченных в плен хазар.[52 - История Азербайджана. С древнейших времен до 70-х гг. XIX в. С. 125.]

Все это способствовало росту удельного веса тюркского населения, и, следовательно, возрастанию его роли в истории и культуре края. В этой связи небезосновательно считается, что поселившиеся в различных частях страны гунны и их тюркский язык (его называют протобулгарским и относят к западно-тюркской группе) стал языком межплеменного общения в регионе. Данный факт подтверждается многочисленными тюркскими заимствованиями в гаргарском, удинском и древнегрузинском языках, а также в «Истории албан» Моисея Каланкайтукского (VII в.).[53 - Насибов Ю. Этапы консолидации и формирования азербайджанского народа. С. 35.]

Не вызывает сомнений, что к моменту прихода арабов в регион племена огузской группы тюрков уже составляли немалую часть населения не только Арана, но и Южного Азербайджана, а в некоторых местностях даже составляли большинство. Сведения о том, что ко времени арабского завоевания, начавшегося с походов 639-643 гг., здесь имелось довольно значительное тюркское население, подтверждается многими арабскими источниками. В одном из них, содержащем версию о вторжении в Азербайджан южно-арабских племен уже в конце 30-х – начале 40-х гг. VII века, говорится о столкновении проникших в Азербайджан йеменцев с тюрками.

Арабский автор IX века Абу Мохаммед Абдул ибн Хишам сообщает, что омейядский халиф Муавийе I (661-680), задумавший новый поход в Азербайджан, желает получить подробную информацию об этой стране у своего советника аль-Джурхуми. Как пишет Ибн Хишам, на вопрос халифа: «какие у вас беспокойства и воспоминания в связи с Азербайджаном?» аль-Джурхуми отвечает: «Это земля тюрков. Они, скопившись там, смешались друг с другом и усовершенствовались».[54 - История Азербайджана. С древнейших времен до 70-х гг. XIX в. С. 189.]

В течение VII-VIII вв., в период господства на территории современного Азербайджана сначала Хазарского каганата, а затем арабов приток новых компактных групп тюрков принял еще более интенсивный характер. В период арабо-хазарских войн VII-VIII вв. арабы вывели из территории каганата десятки тысяч хазар, значительная часть которых поселилась на азербайджанских землях. Например, только арабским полководцем Марваном на территорию Арана было переселено около 40 тыс. хазар, принявших ислам. В IX-X веках процесс переселения тюрков из приграничных с Центральной Азией областей в Южный Азербайджан приняло значительные масштабы.

Кроме того, этот период характеризуется решающей ролью тюркской гвардии и тюркских по происхождению военачальников в армии Аббасидов. По некоторым данным, число тюркских воинов гвардии халифа в IX-X веках составляло около 20 тыс. человек, соответственно – с семьями воинов – от 70 до 100 тыс. человек.[55 - Асадов Ф.М. Социальное положение тюркских гвардейцев в халифате Аббасидов в IX-X вв. // Средневековый Восток. Баку, 1993. С. 57.] Все эти факты свидетельствуют о том, что исламизация страны не прервало, а наоборот, еще больше усилило тюркское присутствие в регионе.

В этот период тюркский этнический пласт активно взаимодействовал не только с разрозненными в этнокультурном плане кавказскими племенами, но и с этнически «устоявшимися» иранским и арабским напластованиями. И по мере возрастания плотности тюркского населения усиливался процесс ассимиляции представителей этих этнических единиц, к тому времени в значительной степени усвоивших тюркский язык. Именно это компактно расселенное местное тюркское население впоследствии составили костяк азербайджанского этноса.

С массовым же притоком огузских племен в XI-XII вв. процесс тюркизации этнического состава населения вступил в заключительную стадию. Эффективность процесса тюркизации в этот период объясняется тем фактом, что огузы во многих регионах Передней Азии, в том числе в Азербайджане, столкнулись с довольно компактным местным тюркским населением. А этническая близость пришедших в XI веке огузов к тюркам гуннского происхождения (от булгар III-IV вв. до хазар VIII-X вв.), ставших уже коренным населением Азербайджана, подтверждается многочисленными историческими фактами.[56 - Насибов Ю. Этапы консолидации и формирования азербайджанского народа. С. 38.] Именно это обстоятельство способствовало усилению положения тюркского языка на территории Азербайджана.

Еще одним важнейшим последствием притока огузских племен в XI-XII вв. стало то, что с их массовым проникновением в регион население южной и северной части Азербайджана в этническом плане стало однородным. Таким образом, точка зрения, согласно которой процесс тюркизации Азербайджана начался после нашествия огузских племен и освоения ими территории края в XI-XII вв., не учитывает, что массовое переселение огузов в Азербайджан началось задолго до прихода сельджуков. Что же касается сельджукских завоеваний, то они лишь усилили этот процесс и довели его до логического завершения.[57 - Исмаилов Э. Очерки по истории Азербайджана, с. 46.]

С сожалением приходится констатировать, что и в наши дни «концепция», отрицающая тюркское происхождение современных азербайджанцев, имеет широкое хождение в некоторых политических и научных кругах соседних с Азербайджаном государств. В нынешних условиях она используется в несколько иных целях, в частности, для отрицания права азербайджанских тюрков на создание собственной государственности. В этом отношении особенно усердствуют близкие к иранским властям некоторые политические силы в соседнем Иране, которые считают территорию Азербайджанской Республики временно потерянными историческими областями Ирана.

Завоевание арабами Азербайджана в VII-VIII вв., сопровождаемое распространением ислама и превращением основной части населения в верующих мусульман, явилось поворотным пунктом в исторических судьбах азербайджанского этноса. И дело не только в том, что первые столетия исламизации страны совпали по времени с превращением тюркских элементов в доминирующий фактор этнического ландшафта Азербайджана.

Исламизация населения Азербайджана и его нахождение в рамках единого государства, простирающего от Испании до Центральной Азии, создали важные предпосылки не только для экономического развития – расцвета городов, ремесла и торговли, но и для духовно-культурного и интеллектуального подъема. Именно эти предпосылки способствовали тому, что в IX-XII вв. мусульманский Восток оказался в авангарде мировой цивилизации, оставив далеко позади по уровню социально-экономического и научно-культурного развития Европу.

При этом, как подчеркивает известный исследователь А. Бенигсен, наиболее северные мусульманские регионы – Кавказ, Поволжье и Средняя Азия отнюдь не являлись отдаленными и оторванными провинциями исламского мира. Скорее, наоборот, эти регионы были сердцем исламского мира, поскольку именно здесь сформировались и развивались тюркские и персидские культурные центры, наиболее выдающиеся в истории исламской цивилизации.[58 - Бенигсен А. Мусульмане в СССР. Париж, 1983, с. 14-15.]

Этот могущественный, процветающий, ослепительный и огромный исламский мир, заново открывший Аристотеля и астрономию, придумавший алгебру, представлял собой единое целое. Никакие политические, расовые или языковые барьеры его не разделяли. Туркестанец Ибн Сина, например, был как у себя дома в Каире и Медине, а гренадский араб Абу Хамид аль-Гарнати не чувствовал себя на чужбине на берегах Волги.

Этот был период расцвета науки и искусства на всем мусульманском Востоке, толчком которому послужил перевод на арабский язык научных и философских трудов Архимеда, Птолемея, Платона, Аристотеля и других античных авторов по философии, математике, астрономии, индийских и греческих медицинских трактатов. Рецепция античности, охватившая огромную территорию от Бухары и Самарканда до Севильи и Кордовы, способствовала созданию новых культурных ценностей в арабо-мусульманском мире. Неслучайно, что этот период в истории Востока называется «мусульманским ренессансом».

В этом смысле принятие населением Азербайджана мусульманской религии означало также приобщение к формирующемуся исламскому миру, к знакомству с творчеством наиболее выдающихся представителей раннего периода его развития. Неслучайно, что в этот период Азербайджан был охвачен процессом духовного обновления. Так, распространение ислама в Азербайджане ознаменовалось массовым сооружением по всей стране мечетей, которые были центрами распространения не только сугубо религиозных идей, но и научных знаний, культуры. При мечетях действовали учебные центры – медресе, в которых дети получали образование. В азербайджанских городах Гяндже, Мараге, Тебризе, Ардебиле, Шамахе, Дербенте функционировало большое количество медресе, прославившихся на всем Востоке. Причем, в медресе дети, кроме усвоения Корана и грамматики арабского языка, получали знания в области географии, истории, математики, литературы и риторики.

Мы далеки от мысли идеализировать влияние исламизации на социально-экономическое и культурное развитие Азербайджана. Поэтому считаем, что отмечая положительные моменты исламизации Азербайджана, нельзя игнорировать и ее негативные последствия, которые особенно проявили себя в языковой сфере. Например, в функционировавших на территории Азербайджана школах-медресе дети обучались исключительно на арабском, а начиная с Х века и на персидском языках.[59 - История Азербайджана с древнейших времен до начала ХХ века. Баку, 1995. С. 206-207.] Неслучайно, что в течение столетий арабский и персидский языки выполняли функцию «литературных языков ислама».

Хотя в факте господства арабского и персидского языков в исламском мире нет ничего экстраординарного, поскольку примерно аналогичные функции в средние века в Европе выполняли классические языки – латынь и древнегреческий, которые являлись литературными языками европейских христиан. В период средневековья школьное обучение в Европе велось на латыни и древнегреческом языки, которые являлись основными средствами хранения и передачи научных знаний. Лишь в ХVI веке, благодаря требованиям идеологов Реформации о предоставлении верующим возможности молиться и читать священные книги на своем родном языке, началось массовое распространение письменности на национальных языках европейских народов. Но и после этого в области образования продолжали безраздельно господствовать латинский и древнегреческий языки. Впервые выдвинутая в начале ХVII века концепция школьного обучения на национальных языках (французском, итальянском, английском, испанском) была признана и получила широкое практическое применение лишь в ХIХ веке.

К сожалению, судьба национальных языков на Востоке оказалась еще более удручающей. Это было обусловлено тем, что первые зачатки ренессансной культуры в исламском мире, возникшие еще в X – XII веках, не получили дальнейшего развития и не перешли непосредственно в культуру нового времени, как это было в большинстве стран Европы. В Азербайджане, как и в других странах мусульманского Востока, «контрреформация» и феодальная реакция пресекли ренессансные процессы.

Поэтому, если эпоха Возрождения и движение Реформации стали мощным стимулом процессов развития национальных языков европейских народов, то в мусульманском мире аналогичные процессы опоздали на несколько столетий. Идеи реформации ислама возникли лишь в XIX веке, когда становилось все более очевидным и угрожающим отставание ислама от других мировых религий, и в первую очередь, от христианства. Неудивительно, что и первые светские школы на национальных языках мусульманских народов, в том числе на азербайджанском языке, появились лишь в конце XIX века.

Учитывая эти обстоятельства, вполне естественно, что в период средневековья в Азербайджане, как и на всем мусульманском Востоке, арабский язык функционировал как язык Корана, религиозно-канонических (право, философия, теология) и ряда естественнонаучных дисциплин (медицина, математика, астрономия, химия). Персидский же язык широко применялся в художественной литературе, гуманитарных науках, а также в официальной и деловой переписке.

В этой связи азербайджанский историк, профессор Эльдар Исмаилов задается резонным вопросом: почему, несмотря на достаточно широкий ареал распространения уже в начале второго тысячелетия тюркского элемента, тюркский язык не был столь популярен на Востоке, как арабский и персидский? Э. Исмаилов предлагает искать разгадку в степени распространения ислама на Востоке среди разных народов. По мнению автора, официальными языками могли стать лишь языки народов, раньше других принявших мусульманскую веру. Между тем, распространение ислама среди тюрков происходило намного медленнее, чем среди персов, не говоря уже об арабах. Следовательно, персы намного раньше тюрков получили возможность использовать в качестве алфавита арабскую вязь. А образованными могли считаться лишь люди, исповедующие ислам и использующие в письменности алфавит, на котором написана священная книга мусульман – Коран.

Тюрки медленно, поэтапно и неодинаковыми по численности группами значительно позже, чем арабы и персы, переходили в ислам. Тюрки-огузы, составляющие основу азербайджанского этноса, приняли в своей массе ислам лишь в XI веке. И по этой причине, тюркская письменность на основе арабской графики возникла значительно позже, и этим можно объяснить позднее появление письменных произведений на тюркском языке. При этом Э. Исмаилов справедливо отмечает, что это вовсе не отрицает факта формирования тюркского языка как одного из наиболее распространенных языков общения на Востоке, как минимум в конце первого – начале второго тысячелетия н.э.[60 - Исмаилов Э. Очерки истории Азербайджана, с. 66.]

Как бы то ни было, элитарный характер образования и функционирование учебных заведений исключительно на арабском и персидском языках привели к широкому распространению этих языков среди образованных слоев тюркского населения Азербайджана. Ведь в школе они приобретали навыки письменной речи не на родном, а на арабском и персидском языках. Это препятствовало полноценному функционированию тюркского языка в сфере литературы и науки. В подобных условиях вполне естественно, что долгое время ученые, поэты и летописцы тюркского происхождения создавали свои произведения на персидском и арабском языках. В частности, знаменитые азербайджанские поэты XI-XII вв., обогатившие своими произведениями сокровищницу мировой литературы, в том числе, Низами Гянджеви, Гатран Тебризи, Мехсети Гянджеви, Хагани Ширвани и другие вынуждены были писать и творить на персидском языке.

Однако доминирование арабского и персидского языков в общественно-политической и культурной жизни страны, хотя и существенно замедлило, но не смогло приостановить процесс становления литературного азербайджанского языка. Подтверждением тому является появление в конце XIII – начале XIV вв. первых письменных произведений на азербайджанском языке, дошедших до наших дней, – двух газелей поэта Иззаддина Гасаноглу.

Монгольский период в истории Азербайджана, длившийся около полутора столетий, начиная с 20-х гг. XII века, еще больше укрепил позиции тюркских племен на территории Азербайджана. Ведь как свидетельствуют источники, большинство осевших в этот период на азербайджанских землях пришельцев были не монголами, а представителями различных тюркских племен. Среди них находились и представители таких древних огузских племен, как каракоюнлу и аккоюнлу, впоследствии сыгравших особую роль в истории Азербайджана.[61 - История Азербайджана. С древнейших времен до 70-х гг. XIX в. С. 272.] Очевидно, что языковая интеграция этих племен с местным населением, значительную часть которого уже к этому времени составляли тюрки, не представляла больших проблем.

А создание в XV веке представителями одноименных огузских племен на территории Азербайджана государств Каракоюнлу и Аккоюнлу со столицей в Тебризе стало свидетельством окончательного перехода политического господства в стране к тюркским племенам. Значимость данного события состояла в том, что наряду с преобладанием тюркского этноса, он стал играть решающую роль в формировании политической, а вслед за тем и социальных элит. Этим был обусловлен и резкий рост количества литературных произведений на тюркском языке.

Еще одним важнейшим последствием исламизации страны стало превращение религии на долгие века в базисный элемент идентичности тюркского населения Азербайджана. Это исходило из самой сути исламской религии, которая запрещала любое разделение мусульман по национальной и расовой принадлежности, считая их членами единой «уммы» – братства и сообщества мусульман всего мира. Как гласит хадис, священное предание, исходящее от пророка Мухаммеда, «на лоне ислама нет национальностей».[62 - Губогло М.Н. Идентификация идентичности: Этносоциологические очерки. М., 2003. С. 256.]

Более того, по исламским канонам разделение мусульман по национальному и расовому признаку считалось большим грехом, равносильным язычеству, с которым ислам вел непримиримую борьбу на протяжении всей своей истории. В арабском языке нация обозначается термином «умма». Поэтому неудивительно, что в учении ислама понятия религия и нация практически тождественны. [63 - Аршаруни А. и Габидуллин Х. Очерки панисламизма и пантюркизма в России. М., 1931. С. 5.]

Все это способствовало доминирующему положению конфессиональной характеристики в самосознании представителей всех без исключения мусульманских народов, в том числе азербайджанских тюрков. На протяжении столетий на Востоке религия была едва ли не главной питательной средой идентичности, основанной на конфессиональном факторе. Лишь в религии человек находил опору для сохранения своей самобытности и индивидуальности. [64 - Губогло М.Н. Идентификация идентичности: Этносоциологические очерки. С. 260-261.]

Монополия религии в этой области блокировала развитие других форм, например, политической, этнической, гражданской и гендерной идентичности. Неслучайно, что процесс формирования национальной идентичности у мусульманских народов начался лишь к концу XIX века.

В отличие от многих других религий, в основу ислама с самого момента его возникновения была заложена идея тесной связи религии и государственности. Как отмечал академик В.В. Бартольд, законы, изданные основателем ислама, и впоследствии вошедшие в Священное писание – Коран, во все времена имели обязательную силу для верующих.[65 - Бартольд В.В. Турция, ислам и христианство // Сочинения. Т. 6. М., 1966. С. 413.] Согласно идеологии ислама, в мусульманском государстве не могло быть отдельной законодательной власти и законотворческой деятельности, поскольку все законы были установлены пророком.

Поэтому все государства, возникшие до начала ХХ века на мусульманском Востоке, имели ярко выраженный теократический характер. В этой связи весьма симптоматично, что основатель Османской империи Осман I Гази (1258-1324), лежа на смертном одре, наставлял своего сына и наследника следующим образом: «Порадуй мою отлетающую душу блистательной чередой побед. Своими руками распространяй религию. Возводи ученость в достоинство, чтобы был утвержден Божественный Закон».[66 - Кинросс Л. Расцвет и упадок Османской империи. М., 1999. С. 37.] Таким образом, даже Осман I, человек, превративший одно из турецких племен в турецкий народ и заложивший заряд новой идентичности будущей турецкой нации, призывал своего наследника бороться за распространение господства ислама, не собственного народа.

Впрочем, теократический характер государств, в составе которых, начиная с VII века вплоть до вхождения северных областей Азербайджана в состав Российской империи, находились предки нынешних азербайджанцев, имел для них и положительные последствия. Ведь в подобных государствах лишь благодаря своей конфессиональной идентичности (принадлежности к исламу) человек мог рассчитывать на сохранение и на серьезную защиту своих основных прав. Именно по этой причине, азербайджанских тюрков нельзя рассматривать в качестве угнетенного этноса в большинстве государств, в состав которых они входили в VII-XIX вв. Существовавшее правовое неравенство подданных этих государств, естественно, имело не этнический, а социальный и религиозный характер.

Исходя из этого, можно смело утверждать, что предки азербайджанских тюрков, используя современную терминологию, относились к представителям титульных этносов этих государств. А в отдельные периоды, как уже выше было отмечено, они занимали лидирующее положение в формировании политических элит этих государств. Азербайджанские тюрки утратили это свое особое положение на Южном Кавказе лишь после присоединения в начале XIX века северной части страны к православной России.

Не следует считать исламскую идентичность монолитной и однородной, поскольку она имела различные формы в зависимости от принадлежности верующих к тем или иным направлениям в исламе. В этом смысле можно выделить два основных типа исламской идентичности – суннитскую и шиитскую. Распространением в период существования Сефевидского государства среди значительной части тюркского населения Азербайджана шиизма предопределило преобладание соответствующей формы исламской идентичности в стране.

Данное обстоятельство, как в целом и образование в начале XVI века Сефевидской державы под руководством одноименной тюркской династии, вопреки утверждениям большинства современных азербайджанских исследователей, оказало неоднозначное влияние на этническое развитие азербайджанских тюрков. Основанное шах Исмаилом I Сефевидское государство охватывало огромную территорию от Амударьи до Евфрата. Оно было одним из могущественных государств на Ближнем Востоке в период позднего средневековья. Опорой Сефевидов являлись проживавшие в Азербайджане и соседних районах Южного Кавказа тюркские племена афшар, каджар, зулькадар, текелу, устаджлу, шамлу, румлу и караманлу, получившие обобщенное название кызылбашских племен. Все они влились в этнический состав азербайджанских тюрков.

По этой причине правящая элита Сефевидского государства, в особенности в начальный период его существования (до конца 80-х гг. XVI века), состояла в основном из представителей тюркской, а если подходить с позиций сегодняшнего дня, азербайджанской знати. Касаясь роли Азербайджана в образовании Сефевидского государства, известный иранист Б.Н. Заходер писал: «Стоявший на относительно высокой ступени социально-экономического развития Азербайджан составил ядро того обширного государства, которое сложилось в начале XVI века на территории Закавказья и Ирана. Это государство включило в себя множество племен и народностей, но длительное время преобладали в нем азербайджанские феодалы, на военную силу которых опирались первые Сефевиды».[67 - Заходер Б.Н. Государство Сефевидов // Всемирная история. Т. 4. М., 1959. С. 558.]

Даже наиболее известные иранские исследователи, которых трудно заподозрить в особых симпатиях к азербайджанским тюркам, признают руководящую роль и господствующее положение тюрков в Сефевидской державе. Так, автор многотомного труда Насрулла Фалсафи следующим образом характеризует шах Исмаила I и основанное им государство: «Шах Исмаил считал себя со стороны отца сеидом, потомком Али и гордился этой родословной… Со стороны же матери он был внуком Гасан бека Туркмана Аккоюнлу (Узун Гасана – А.Б.) и по праву считал себя законным наследником этой династии. Его приверженцы, как это известно из всех историй периода, также были в основном из племен туркманов и татар. Даже после восшествия на трон он презирал иранское происхождение и язык – две главные основы нации. Коренное население Ирана он подчинил и сделал подвластным туркманским по происхождению кызылбашским племенам. В эпоху, когда сладостный персидский язык в Османской империи и Индии был языком политики и благовоспитанности, он сделал тюркский язык официальным языком иранского двора».[68 - Эфендиев О. Азербайджанское государство Сефевидов в XVI веке. Баку, 1981. С. 36-37.]

Этот факт подтверждается многочисленными свидетельствами европейских путешественников. В частности, итальянский путешественник Пьетро делла Валле (1586-1652), побывавший в Исфахане, стал очевидцем широкого употребления тюркского языка во дворце Сефевидов. Он пишет: «Во дворце я убедился в том, что в Иране больше говорят на тюркском, чем на персидском языке. Действительно, тюркский является языком двора, высокопоставленных лиц». По его свидетельству, даже гуламы, набранные из представителей других народностей, «между собой разговаривают на тюркском, поскольку не владеют персидским. Учения у них проводятся на тюркском языке, и шах большую часть времени бывает среди них. Шаху легче разговаривать с ними по-тюркски. Со временем тюркский язык стал языком двора, глав государства и армии».[69 - История Азербайджана. С древнейших времен до 70-х гг. XIX в. С. 403.]

С аналогичной ситуацией столкнулся и немецкий ученый Энгельберт Кемпфер (1651-1716), находившийся в 1684-1685 гг. в Иране. В своих путевых заметках Кемпфер отмечает, что «тюркский, бывший родным языком Сефевидской династии, является в иранском дворе широко распространенным языком. Тюркский язык распространен от дворца до домов высокопоставленных и благородных лиц и в результате получилось так, что каждый, кто желал завоевать уважение шаха, говорил на этом языке. Дело сейчас дошло до того, что для каждого, кто дорожит своей головой, незнание тюркского считается виной. Тюркский самый легкий из языков Востока».[70 - Там же.]

В XVI столетии тюркский язык широко применялся и в государственно-дипломатической переписке Сефевидской державы с иностранными, в том числе европейскими государствами. Например, письма Сефевидских правителей османскому Султану Селиму II, английской королеве Елизавете I Тюдор (1533-1603), австрийскому императору Фердинанду II (1919-1639), принцу Саксонии и королю Польши Фридриху Августу (1694-1733) и др. были написаны на тюркском языке.

Сотни таких писем, документов, указов, сохранившихся до наших дней, свидетельствуют о том, что масштабы и сферы применения тюркского языка в Сефевидском государстве были значительно шире, по сравнению с персидским. В этом смысле Сефевидский период стал одним из важнейших этапов довольно длительного процесса, когда возрастание тюркского элемента в истории Персии достигло той стадии зрелости, при которой тюркский язык предъявил свои права на его применение во всех сферах политической и духовной жизни.[71 - Исмаилов Э. Очерки по истории Азербайджана. С. 104.]

Повышение социального статуса и престижа тюркского языка привело к увеличению количества литературных произведений на азербайджанском языке. Это было проявлением резкого скачка в развитии азербайджанского литературного языка. Весомый вклад в развитие азербайджанского литературного языка внес основатель государства Сефевидов Шах Исмаил I, писавший под псевдонимом Хатаи. Шах Исмаил Хатаи не без основания считал «стихи на родном наречии тюркских племен наилучшим орудием пропаганды среди них (тюрков – А.Б.) религиозно-философской школы, основателем которой был он сам».[72 - Расулзаде М.Э. Современная литература Азербайджана. Доклад, прочитанный 17 января 1936 г. в Париже // Расулзаде М.Э. Сборник произведений и писем. М., 2010. С. 171.]

Следствием широкого применения в государственном управлении, армии и духовной жизни Сефевидского государства тюркского языка стало проникновение в этот период в словарный состав персидского языка примерно 1200 лексических единиц тюркского происхождения.[73 - Doerfer G. Azeri (Adheri) Turkish // Encyclopedia Iranica. London-New York, 1989. P. 146.]

Однако, несмотря на то, что тюрки являлись государствообразующим этносом в Сефевидской державе и, соответственно, тюркский язык фактически функционировал в качестве государственного языка, влияние данного периода на дальнейшее этническое развитие азербайджанских тюрков было достаточно противоречивым и двойственным. Наряду с вышеупомянутыми положительными моментами, следует отметить и весьма негативные последствия данного периода, которые, в первую очередь, были связаны с объявлением шиизма в Сефевидском государстве государственной религией.

Возникновение шиизма, второго после суннизма крупного течения в исламе, было связано с борьбой за власть в мусульманском мире, возникшей сразу же после смерти Пророка. Главное противоречие между суннитами и шиитами заключается в разных представлениях о том, кому должна принадлежать власть в мусульманской общине. Согласно суннитскому учению, верховная религиозная власть принадлежит самой общине верующих, согласие (теократическое) которой необходимо для воцарения главы общины – халифа. Шииты же считают, что единственно законными наследниками и духовными преемниками пророка Мухаммеда являются двоюродный брат и зять пророка Али ибн Абу Талиб и его потомки. Именно они, по мнению шиитов, и обладают исключительным правом стать халифом.

Учитывая, что победа в борьбе за власть во второй половине VII века сопутствовала суннитам, сторонники шиизма, спасаясь от преследований властей, вынуждены были стекаться на периферию Халифата, в частности, в Иран и Азербайджан. В этом отношении шиизм является исторически гонимым религиозным течением в исламском мире. Правда, несмотря на все эти гонения и преследования, на протяжении всей истории ислама шииты никогда не прекращали борьбу за возвращение власти потомкам Али.

Привлекательность шиитского учения для Сефевидов заключалась в том, что оно лучше других течений в исламе было приспособлено для обоснования и оправдания с религиозной точки зрения их притязаний на господство не только в Иране и Азербайджане, но и на всем Ближнем Востоке. Умело используя шиизм для собственных политических целей, Сефевиды вели борьбу под лозунгом возвращения верховной власти «семье Пророка» – потомкам Али.

Основатель Сефевидского государства Шах Исмаил I не переставал подчеркивать, что он «горд своим «происхождением» от Али и Фатимы».[74 - Minorsky V. The Poetry of Shah Isma’il I. BSOAS, vol. X, 1942. P. 1026a.] Это позволяло консолидировать под флагом Сефевидов всех недовольных существующим положением и значительно расширить социальную базу кызылбашского движения. Именно широкое участие простого народа в движении обеспечило его успех и приход Сефевидов к власти.

Безусловно, Сефевиды интересовались шиизмом скорее как знаменем политической борьбы против Аккоюнлу и других суннитских государств, в жестком противостоянии с которыми зарождалось Сефевидское государство, нежели как отвлеченной религиозной доктриной. Кроме того, шиизм был довольно удобным идеологическим инструментом и в борьбе с суннитской Османской империей, с которой Сефевидское государство вело бесконечные войны. Хотя Сефевиды объявляли эти войны борьбой за чистоту ислама, но на самом деле это было лишь прикрытием их притязаний на господство на Ближнем Востоке и в мусульманском мире в целом.

Впрочем, превращение шиизма в государственную религию оказало весьма негативное влияние на этническое развитие азербайджанских тюрков. Более подробно об этой проблеме мы расскажем в следующих главах книги. Здесь же хочется отметить лишь тот факт, что азербайджанцы стали единственным тюркским народом, в основной своей массе, принявшим шиизм. И это способствовало их отдалению от остального тюркского мира, и наоборот, сближению с персами.[75 - ShafferBrenda. Sinirlar ve kardesler. Iran ve Azerbaycan kimligi. Istanbul. S. 23.]

К тому же, даже после крушения Сефевидской империи в середине 30-х гг. XVIII века политическая ситуация в стране начала постепенно меняться в благоприятном для этнического развития азербайджанских тюрков направлении. Сменивший на иранском престоле Сефевидов Надир шах Афшар не смог долго продержаться у власти, и был убит в результате дворцового заговора в 1747 году. Тем самым был положен конец существованию империи Надир шаха, что создало реальные возможности для борьбы за создание сугубо азербайджанской государственности. К этому моменту азербайджанский этнос имел довольно широкий ареал расселения, занимая компактной массой все восточное и южное Закавказье, а также северо-западную часть современного Ирана.

После смерти Надир шаха Афшара, в 40-х гг. ХVIII века как в южной, так и в северной частях Азербайджана возникли десятки ханств, наиболее влиятельными из которых являлись Урмийское, Шекинское, Губинское и Карабахское ханства. Таким образом, Азербайджану удалось освободиться от иранского господства не в форме единого и целостного государства, а в виде отдельных ханств, что было обусловлено целым рядом причин.

Во-первых, это было результатом целенаправленной политики шахской власти, которая препятствовала созданию в Азербайджане единого политического центра. С этой целью во времена Сефевидов азербайджанская территория была разделена на различные административные единицы – беглярбекства.

Во-вторых, в Азербайджане не была необходимой экономической базы, способной стать основой для восстановления политического единства страны. В условиях экономического упадка, охватившего страну с конца XVII века, хозяйственные связи между различными регионами были на довольно низком уровне, и в Азербайджане отсутствовало единое торгово-экономическое пространство.

В-третьих, могущественные соседи Азербайджана, и в первую очередь Иран и Россия, не были заинтересованы в создании вблизи своих границ сильного и централизованного государства. Более того, эти государства всячески пытались еще больше усугубить противоречия между ханствами Азербайджана.

Неудивительно, что отдельные попытки азербайджанских правителей объединить страну, опираясь на внешние силы, оказались безрезультатными. В этом отношении весьма показательным является провал политики Фатали хана Губинского, который в конце ХVIII века пытался при поддержке России обеспечить себе доминирующее положение среди ханств северной части Азербайджана. Не увенчалась успехом и активная деятельность Урмийского ханства по объединению южно-азербайджанских земель.

Причем Урмийский и Губинский ханы были не одиноки в стремлении расширить территорию своих владений, поскольку к этому же стремились и все остальные азербайджанские ханы. Все это приводило к столкновению интересов различных ханов и перманентным военным стычкам между ними. Будучи неизбежными спутниками политической раздробленности, подобные войны между ханствами, а также перманентная борьба за власть внутри каждого из этих государственных образований оказывали весьма негативное влияние на этнополитическое развитие и консолидацию азербайджанского этноса, способствуя распылению сил и энергии народа.

Тем не менее, трудно не согласиться с мнением азербайджанского историка Э. Исмаилова, который считает, что ханский период в истории азербайджанского народа сыграл объективно весьма прогрессивную роль. Он обращает внимание на тот факт, что ханства были расположены на территории проживания преимущественно тюркского населения. Это определило зарождение именно здесь начал сугубо азербайджанской государственности. Быть может, ханы, как, впрочем и население ханств, не осознавали этого в должной степени, но сам факт образования государственных образований с преимущественно однородным этническим составом закладывал основы для перехода от представлений о государствах династических, в которых общность людей определялась принадлежностью большинства к числу единоверцев, к общности по признакам этническим.[76 - Исмаилов Э. Очерки по истории Азербайджана. С. 148.]

К тому же не следует забывать, что путь Азербайджана, как и других стран, переживших эпоху феодальной раздробленности, к политическому объединению состоял из нескольких этапов. Так, распри и междоусобицы, которые велись за расширение территорий ханств, можно рассматривать как первый из этих этапов. Затем должен был последовать качественно новый этап – подчинение более крупными ханствами с помощью военных и политико-дипломатических методов других ханств, переход к единой административной системе и расширение масштабов объединения.[77 - История Азербайджана. С древнейших времен до 70-х гг. XIX в. С. 489.] К сожалению, из-за колониальной экспансии Российской империи в регион в начале XIX века процессы политического объединения страны, которые являются важным фактором этнической консолидации, оказались прерванными. Тем не менее, к тому моменту азербайджанские тюрки вступили в стадию своего развития, непосредственно предшествующую их оформлению в качестве самобытной нации.




Процессы этносоциальной и этнокультурной модернизации в азербайджанском обществе и появление первых зачатков национальной идентичности (ХIХ-начало ХХ вв.)





Этнодемографические последствия вхождения северо-азербайджанских земель в состав Российской империи.Зарождение социально-экономических и политических предпосылок формирования азербайджанской нации


На рубеже ХVIII-ХIХ вв. азербайджанский этнос имел довольно широкий ареал расселения, занимая компактной массой все восточное и южное Закавказье, а также северо-западную часть современного Ирана. В начале ХIХ века этническая территория азербайджанцев на востоке была ограничена Каспийским морем, на западе Урмией, Карсом и Борчалы, а на севере и юге она доходила до Дербента, Казвина и Хамадана.

В этот период страна переживала эпоху феодальной раздробленности и к началу ХIХ века на территории Азербайджана существовали многочисленные независимые и полунезависимые ханства: Шекинское, Карабахское, Ширванское, Бакинское, Губинское, Нахчыванское, Иреванское, Гянджинское, Тебризское, Сарабское, Ардебильское, Хойское, Урмийское, Карадагское, Талышское, Марагинское. Имелись и более мелкие государственные образования: Газахское, Шамшадильское, Илисуйское султанства. К северу-западу от последнего были расположены Джаро-Балакенское общества.

Как уже было отмечено, будучи неизбежными спутниками политической раздробленности, частые и бессмысленные с общенациональной точки зрения войны между ханствами, а также перманентная борьба за власть внутри каждого из них, оказывали весьма негативное влияние на этнополитическое развитие и консолидацию азербайджанского этноса, способствуя экономической разрухе и истощению военно-политических сил страны.

Еще больше усугубило ситуацию тот факт, что в начале XIX века азербайджанские земли стали полем ожесточенного противостояния трех государств – Ирана, Османской империи и России за господство над Южным Кавказом, проявлением которого стали продолжительные и кровопролитные русско-османские (1806-1812 гг. и 1828-1829 гг.) и русско-иранские (1804-1813 гг. и 1826-1828 гг.) войны. Как и следовало ожидать, находившиеся в глубоком системном кризисе Османская империя и Иран оказались не в состоянии воспрепятствовать захвату восточной части Южного Кавказа русскими войсками. И эти войны, в конечном итоге, завершились включением данного региона в состав Российской империи.

Факты отчаянного, хотя и локального сопротивления российской экспансии со стороны некоторых азербайджанских ханов также не оказали существенного влияния на окончательный исход русско-османских и русско-иранских войн в первой трети ХIХ века. Наиболее серьезный отпор русским войскам был дан в Гянджинском и Иреванском ханствах. В частности, во время первой русско-иранской войны 1804-1813 гг. Иреванская крепость так и осталась неприступной для русских войск. Хотя они дважды – в 1804 и 1808 гг. – и пытались ею овладеть, но в обоих случаях длительная осада города русскими войсками не дала желаемого результата, и они вынуждены были отступить. [78 - Российский государственный военно-исторический архив (далее – РГВИА). Ф. Военно-учетного архива Главного штаба (далее – ВУА). Д. 4258. Л. 1-41.] Лишь с третьей попытки, предпринятой уже в ходе второй русско-иранской войны (1826-1828 гг.), 1 октября 1827 года царским войскам после семидневного штурма удалось установить свой контроль над городом. [79 - Там же. Д. 4292. Л. 1-18.]

С не менее упорным сопротивлением местного населения русские войска столкнулись при взятии Гянджи. С 3 декабря 1803 г. по 3 января 1804 г. русские войска держали город в плотном кольце окружения, подвергая его систематическому и массированному артобстрелу. В этой связи командующий русскими войсками генерал П. Цицианов в донесении Александру I отмечал, что «целый месяц держали мы крепость в самой крепкой осаде. У осажденных не было ни воды, ни дров. Пять раз требовал сдачу города; угрожал, убеждал, обещал Высочайшим именем премилосердного моего Государя оставить хана владельцем и данником России, но ничто не могло превозмочь упорства и буйства Джавад хана Гянджинского. Кроме штурма, мне ничего не оставалось делать». [80 - Кавказский календарь на 1865 год. Тифлис, 1864. С. 77.]

Штурм города начался в ночь со 2 на 3 января 1804 г. Защитники Гянджи смогли отбить первые две попытки русских солдат взобраться на крепостные стены, но в конечном итоге, им все же удалось овладеть городом. В бою героически погиб Джавад хан. Русский офицер, участник этой битвы, так описывает последние минуты жизни Джавад хана: «…видя повсеместный успех русских и неизбежность падения крепости, Джавад хан бросился к одной из башен, атакованный майором Лисаневичем, и, сев на пушку, оборонялся отчаянно, пока не был изрублен». [81 - Там же.]

Безусловно, эти отдельные факты самоотверженности азербайджанских ханов и местного населения не изменили, да и не могли изменить, общий ход событий и предотвратить завоевание страны Российской империей. Ведь не следует забывать, что в тот период Российская империя находилась на вершине своего могущества. Было бы верхом наивности предполагать, что разрозненные силы мелких азербайджанских ханств могли выдержать натиск одной из самых сильных армий мира начала XIX в.

Тем не менее, было бы несправедливо считать эти жертвы, принесенные азербайджанским народом в борьбе с русскими войсками бессмысленными, поскольку они были проявлением решимости народа по мере своих возможностей сопротивляться чужеземному господству.

Наиболее же трагическим последствием для азербайджанцев установления российского господства на Южном Кавказе стало то, что подписанный в 1828 г. между Россией и Ираном Туркменчайский мирный договор привел к разделению азербайджанских земель между этими двумя государствами. Так, северо-азербайджанские земли оказались под властью России, а южные области Азербайджана вошли в состав Ирана. Адрианопольский договор, заключенный по итогам русско-османской войны 1828-1829 гг., еще больше укрепил позиции России в регионе, поскольку по его условиям Османская империя отказалась от любых притязаний на южно-кавказские, в том числе азербайджанские земли.

Таким образом, политическая раздробленность привела к настоящей национальной катастрофе: страна не только попала в колониальную зависимость, но и вдобавок этническая территория азербайджанцев была расчленена между двумя соседними государствами. Это событие имело весьма негативные последствия, поскольку с этого момента этнополитическое развитие двух частей азербайджанского этноса пошло обособленными путями.

К сожалению, негативные последствия захвата северо-азербайджанских земель в Российской империи этим не ограничились, поскольку русско-османские и русско-иранские войны в первой трети ХIХ века привели к перемещению огромных людских масс между этими тремя государствами. И в этом случае наиболее пострадавшей стороной оказались именно азербайджанцы, поскольку все эти перемещения привели к существенному сужению их этнической территории на Южном Кавказе.

Так, сразу же после завоевания северо-азербайджанских земель русскими войсками начался массовый исход мусульманского населения из Южного Кавказа в более близкие в этническом и конфессиональном плане соседние государства – Иран и Османскую империю. Только в первые годы нахождения северо-азербайджанских земель в составе Российской империи, в конце 20-х – начале 30-х гг. XIX века, в основном из Иревани, Нахчывана, Карабаха, Шурагеля, Памбака и Лори в соседние страны добровольно или вынужденно переселилось около 100 тыс. мусульман, подавляющее большинство которых составляли азербайджанцы. [82 - Подсчитано по: Обозрение российских владений за Кавказом. Ч. I-IV. СПб., 1836.]

Немаловажное значение имеет и тот факт, что значительную часть эмигрировавших в соседние страны азербайджанцев составляли представители знатных родов. Дело в том, что по условиям Туркменчайского договора на территориях Карабахского, Нахчыванского и Иреванского ханств запрещалось селиться или проживать азербайджанцам, «носившим публичные звания или имеющим некоторое достоинство, каковы суть: ханы, беки и духовные начальники или моллы, кои личным примером, внушениями и тайными связями могут иметь вредное влияние на прежних своих сородичей, бывших в их управлении, или им подвластных». [83 - Сборник пограничных договоров, заключенных Россией с соседними государствами. СПб., 1891. С. 171.]

Безусловно, подобная тактика русских властей преследовала цель лишить азербайджанцев политических и духовных руководителей, что, значительно снизив их сопротивляемость колониальной экспансии России, облегчала задачу интеграцию северо-азербайджанских земель в правовое и социокультурное пространство империи.

Характерно, что подобные настроения среди части азербайджанского населения Южного Кавказа сохранялись вплоть до конца XIX века. Как докладывал царю главноначальствующий на Кавказе С. А. Шереметев, «среди суннитов Тифлисской, Бакинской и Елисаветопольской губерний с 1893 года растет движение за переселение в Турцию». [84 - Зубов А. Политическое будущее Кавказа: опыт ретроспективно-сравнительного анализа // Знамя. 2000. № 4. С. 143.]

Массовый отток азербайджанцев в соседние мусульманские государства в немалой степени был обусловлен тем, что боевые действия во время русско-иранских и русско-турецких войн, в основном, происходили на азербайджанских землях. И это приводило к немалым жертвам среди мирного населения. В этих условиях многие азербайджанцы вынуждены были мигрировать в соседние страны для обеспечения безопасности своих семей.

Но думается, что главной причиной массового исхода азербайджанцев за пределы Российской империи все же являлась политика царской администрации, которая исходила из того, что «магометанское население не может считаться преданным правительству и политически неблагонадежно». [85 - Зубов А. Политическое будущее Кавказа: опыт ретроспективно-сравнительного анализа. С. 147.] В этом отношении переселение мусульманского, в том числе и азербайджанского населения Южного Кавказа на территорию Османской империи и Ирана рассматривалось царскими властями как способ избавиться от той части населения, которая могла бы существенно затормозить процесс «установления российской юрисдикции» в регионе. [86 - Матвеев В.А. Переселение горцев в Турцию: неучтенные детали трагедии и подлинные интересы России на Кавказе // Научная мысль Кавказа. 1999. № 4. С. 36.]

С другой стороны, массовый исход азербайджанцев способствовал решению проблемы расселения в регионе переселенцев из числа представителей христианских народов. В этой связи следует подчеркнуть, что заселение недавно завоеванных земель, особенно приграничных областей, представителями христианских народов традиционно рассматривалось одним из основных способов упрочения и закрепления в них русской власти. В этом отношении не составляло исключение и Южный Кавказ. Правящие круги империи не без основания считали, что «умножение водворенного христианского соплеменного народа может поставить на рубеж России надежный оплот к отражению неприязненных действий сопредельных жителей оной, особенно Турок, Персиян и Горцев». [87 - Глинка С. Н. Описание переселения армян Аддербиджанских в пределы России. М., 1835. С. 93.]

Таким образом, с одной стороны, переселение представителей христианских народов в пределы Южного Кавказа было обусловлено стремлением обезопасить внешние границы империи. А с другой стороны, переселенцы должны были служить опорой царской администрации в вопросе «умиротворения» местного населения. Кроме того, согласно доминирующему в то время в правящих кругах России мнению, включение в состав империи тех или иных территорий лишь тогда считалось завершенным, «когда в землю завоеванных стран падало первое зерно завоевателя». [88 - Кауфман А. А. Переселение и колонизация. СПб., 1905. С. 11.]

Другое дело, что практическое отсутствие на Южном Кавказе свободных, и тем более обводненных и плодородных земель, значительно затрудняло реализацию переселенческой политики России в регионе. Для расселения христианских колонистов в регионе необходимо было сначала освободить эти земли от их прежних хозяев, в данном конкретном случае, от азербайджанцев. В силу этих причин вполне объяснимо, что царские власти всемерно поощряли отток мусульманского населения из Южного Кавказа.

Однако процесс колонизации Южного Кавказа Российской империей имел и свои особенности. В отличие от других завоеванных территорий, в колонизации данного региона ведущую роль сыграли не русские, а армянские переселенцы. По крайней мере, реализацию плана колонизации северо-азербайджанских земель российские власти начали с водворения не русских, а армян. И земли, заселяемые армянскими колонистами на Южном Кавказе, по большей части принадлежали тем азербайджанским родам, которые предпочли перебраться в соседние государства – Османскую империю и Иран. Вплоть до середины 80-х гг. XIX века ключевая роль в переселенческой политике царского правительства на Южном Кавказе принадлежала турецким и персидским армянам.

Возможно, такое особое расположение к армянам со стороны правящих кругов империи было обусловлено тем, что для осуществления колониальных целей России на Кавказе они по многим параметрам подходили лучше других. Во-первых, с экономической точки зрения переселение армян из Ирана и Османской империи на Южный Кавказ требовало намного меньше средств, чем переселение в регион аналогичного количества русских крестьян из центральных губерний Российской империи. Во-вторых, в отличие от русских, армяне хорошо были знакомы с ситуацией в регионе и знали все слабые и сильные стороны мусульманских народов Кавказа. В этом отношении они могли стать полезным инструментом в реализации военно-стратегических, политических и экономических целей России в регионе. И, наконец, в-третьих, по сравнению с русскими переселенцами из европейской части Российской империи, армяне намного лучше были приспособлены к климатическим условиям региона.

Как бы то ни было, переселение армян на северо-азербайджанские земли имело катастрофические последствия для этнополитического развития азербайджанцев. Дело в том, что массовое переселение армян создало реальную опасность для сохранения единства той части этнической территории азербайджанцев, которая оказалась в составе Российской империи.

Ведь только по официальным данным в течение трех лет – с 1828 по 1830 гг. – на территорию Южного Кавказа было переселено свыше 40 тыс. иранских [89 - История армянского народа. С древнейших времен до наших дней. Ереван, 1980. С. 196.] и 84 тыс. турецких армян. [90 - Утверждение русского владычества на Кавказе. Т. 4. Ч. 2. Тифлис, 1908. С. 453.] С учетом же неофициально переселившихся армян их численность превышала 200 тыс. чел.[91 - Шавров Н. Новая угроза русскому делу в Закавказье. СПб., 1911. С. 59.], подавляющая часть которых разместилась на северо-азербайджанских землях.

О масштабах и быстроте происходящих этнодемографических изменений свидетельствует тот факт, что в момент создания по «Высочайшему указу» от 21 марта 1828 года на территории упраздненных Иреванского и Нахчыванского ханств т.н. «Армянской области», в ней проживало 107,2 тыс. чел., из них 74,2 тыс. азербайджанцев (69,9% от общей численности), 25,1 тыс. армян (23,4%), 7,5 тыс. курдов (7,0%) и др. Но уже к концу 1832 года удельный вес армян в общей численности населения этого административного образования вырос до 50,1%, а доля азербайджанцев, наоборот, снизилась до 45,2%. [92 - Данные об армянском населении в России // Известия Кавказского отделения Русского географического общества (ИКОРГО). Т. VII. Тифлис, 1882-1883. С. 92-93.]

В конечном итоге, переселенческая политика царизма привела к кардинальным изменениям в западной части ареала расселения азербайджанцев, который охватывал, в основном, территорию бывшего Иреванского ханства. Так, фактически была полностью утеряна этническая территория азербайджанцев в Памбак-Шурагеле, в северной и центральной частях Иреванского ханства. По тем же причинам значительно сократился ареал расселения азербайджанцев в Даралагезе, Зангезуре и нагорной части Карабаха. [93 - См.: Шопен И. Исторический памятник состояния Армянской области в эпоху ее присоединения к России. СПб., 1852. С. 635-638.]

Следует признать, что действуя по заранее отработанному сценарию и пользуясь покровительством царской администрации, армяне добились немалых успехов в колонизации исконно азербайджанских земель. Причем, вряд ли можно считать случайностью и тот факт, что армянские переселенцы расселялись преимущественно на территории Иреванского, Нахчыванского и Карабахского ханств, имевших важное военно-стратегическое значение. Тем самым, царские власти пытались, с одной стороны, создать христианский оплот на границе с Ираном и Османской империей, а с другой, способствовать образованию армянского этнического клина между территориями Турции и Азербайджана, что могло стать серьезным препятствием на пути возможным интеграционным процессам между этими тюркскими народами в будущем. Кроме того, расчленение однородной в языково-этническом отношении территории путем расселения армян привело к географическому разрыву между отдельными территориальными группами азербайджанцев.

Хотя территория и не несет такого ярко выраженного этнического содержания, как, например, язык и культура, она является обязательным условием возникновения, а также важнейшим фактором дальнейшего функционирования и развития этноса. В этом отношении попытки расчленения целостности этнической территории, создающей естественную базу для этнополитической, культурной и экономической консолидации, несомненно, значительно затрудняли процесс создания первичных условий для формирования азербайджанской нации.

Впрочем, ради справедливости следует признать, что несмотря на все эти негативные моменты и тяжесть национально-колониального гнета, именно нахождение Азербайджана в составе Российской империи объективно способствовало развитию модернизационных процессов в азербайджанском обществе, которые, в свою очередь, создали социально-экономические предпосылки для развертывания процессов формирования азербайджанской нации.

В этом отношении вторая половина XIX века стала переломным этапом в азербайджанской истории, поскольку именно в этот период начался постепенный переход Азербайджана от аграрного к индустриальному обществу. Возникновение в Азербайджане крупного машинного производства, складывание единого национального рынка, интенсивная урбанизация, коренные изменения в социальной структуре населения, развитие транспортной системы, приведшей к повышению плотности и интенсивности внутриэтнических коммуникационных связей и т.д. способствовали созданию социально-экономической почвы для формирования азербайджанской нации. Наблюдаемый в этот период в Азербайджане социально-экономический прогресс был обусловлен общими тенденциями развития Российской империи в пореформенный период, и в первую очередь, мерами царского правительства по развитию капиталистических отношений, в том числе на колониальных окраинах империи.

Безусловно, при реализации проектов по развитию промышленности и путей сообщения на Кавказе, царские чиновники руководствовались не заботой об экономическом развитии края, а преследовали чисто прагматические цели по усилению и расширению экономического присутствия России в регионе. Как подчеркивалось в записке, отправленной в начале 1891 года главноначальствующим на Кавказе князем Дондуковым-Корсаковым царю Александру III, «конечной целью» правительства является «постепенное объединение и слияние Кавказа с коренным организмом нашего обширного Отечества». [94 - ГАРФ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 517. Л. 3.]

Однако, независимо от субъективных устремлений царского правительства, этот курс объективно способствовал развертыванию процессов индустриализации в Азербайджане, и в первую очередь, развитию нефтяной промышленности Баку. Началом эпохи индустриального развития нефтяной отрасли считается упразднение откупной системы в нефтедобыче, которая являлась пережитком феодализма. Несмотря на то, что первые попытки в этом направлении предпринимались еще в 60-х гг. XIX века, окончательное решение об отмене откупной системы было принято лишь 17 февраля 1872 года, которое привело к невиданному росту нефтедобычи на Абшероне.

В течение 30 лет после отмены откупной системы – в 1873-1903 гг. – добыча нефти на Абшероне увеличилась более чем в 170 раз. К концу XIX в. Баку превратился в промышленный центр не только общероссийского, но и мирового значения. По уровню нефтедобычи Бакинский промышленный район в 1897 г. сравнялся с США, а в 1898 г. обогнав их, занял первое место в мире. В 1901 г., когда производство нефти достигло своего наивысшего показателя – 671,3 млн. пудов, Баку обеспечивал 51% мировой и 95% общероссийской добычи нефти. [95 - Исмаилов М.А. Социально-экономическая структура Азербайджана в эпоху империализма. Баку, 1982. С. 6.] Правда, революционные события 1905-1907 гг. и последовавший за этим серьезный экономический кризис привели к утрате лидирующих позиций Баку в мировой нефтедобыче. Однако в течение еще долгого периода нефтяная промышленность Азербайджана продолжала сохранять свою мировую значимость.

Именно нефтяная промышленность Баку стала локомотивом индустриализации других отраслей экономики Азербайджана. Так, интенсивный рост нефтедобычи в Баку стимулировал возникновение в городе металлургических и машиностроительных заводов, химических и нефтеперерабатывающих предприятий, судостроения и судоремонтного производства, электроэнергетики и т.д.

Процессы индустриализации постепенно охватывали и регионы Азербайджана. Например, медеплавильные предприятия немецких предпринимателей братьев Сименс, построенные в 1860-1880-х годах в Кедабекско-Галакендском промышленном районе Елисаветпольской губернии, к началу ХХ в. давали примерно 30% общероссийского производства меди. По данному показателю Азербайджан уступал лишь Уральскому региону – общепризнанному центру медеплавильной промышленности Российской империи. [96 - Сборник статистических сведений о горнозаводской промышленности в 1910 году. СПб., 1913. С. XII-XIII.] Причем, заводы братьев Сименс были оснащены самым современным оборудованием того времени, в них для рафинирования меди использовались электролитические ванны.

Наряду с развитием новых отраслей промышленности, начиная с 80-х гг. XIX века шел процесс технического перевооружения и перевода на индустриальные рельсы предприятий традиционных отраслей азербайджанской экономики – пищевой, легкой и строительной промышленности. На рубеже XIX-XX веков в уездах Азербайджана уже действовали десятки паровых мельниц, кирпичные, кожевенные, лесопильные и винные заводы, табачные и шелкомотальные фабрики. Все эти факты являлись подтверждением постепенного перевода азербайджанской экономики на индустриальные рельсы.

Не вызывает сомнений, что царский режим лишь в ограниченных масштабах, в меру своих потребностей способствовал индустриализации Азербайджана. В частности, кавказский регион рассматривался царской администрацией лишь в качестве источника дешевого сырья для обрабатывающей промышленности центральных губерний России, а также рынка сбыта ее готовых изделий. Поэтому нет ничего удивительного в том, что с помощью многочисленных искусственных препятствий царское правительство стремилось не допустить развития в Азербайджане отраслей обрабатывающей промышленности.

По этой причине, несмотря на наличие сырьевой базы, в Азербайджане так и не возникла шелкоткацкая промышленность. Азербайджанские предприятия данной отрасли занимались лишь производством полуфабрикатов для шелкоткацких фабрик внутренних губерний Российской империи. Кроме того, единственную фабрику по производству хлопчатобумажных тканей на Кавказе известному азербайджанскому предпринимателю Гаджи Зейналабдину Тагиеву удалось открыть только после многолетних усилий, поскольку русские фабриканты во главе с «королем русского текстиля» Саввой Морозовым упорно сопротивлялись реализации этого плана.

Г.З. Тагиеву пришлось задействовать все свои многочисленные связи в Москве и Петербурге, потратить немалые средства на подарки и взятки царским чиновникам, чтобы получить соответствующее разрешение. Причем, тагиевской фабрике разрешили выпускать только бязь, т.к. фабриканты центра России воспрепятствовали выпуску в Азербайджане ситца и других тканей. Очевидно, что это было сделано с целью помешать тагиевской фабрике на равных конкурировать с продукцией аналогичных предприятий центральных губерний России.

Вопреки этим ограничениям, в рассматриваемый период Азербайджан по темпам индустриализации значительно опережал соответствующие общеимперские показатели. Например, в 1897 году 13,7% самодеятельного населения Азербайджана было занято в промышленности, тогда как в целом по Российской империи даже в 1913 году этот показатель не превышал 9%. К исходу первого десятилетия ХХ в., составляя всего 0,4% территории и 1,4% населения страны, Азербайджан производил до 5% промышленной продукции Российской империи. [97 - Сумбатзаде А.С. Промышленный капитализм в Азербайджане // Генезис капитализма в Закавказье. Баку, 1969. С. 20.]

По уровню индустриализации Азербайджан оставил далеко позади соседние регионы. Достаточно отметить, что по общему объему промышленной продукции на душу населения Бакинская губерния почти в 30 раз превосходила Тифлисскую и в 217 раз – Эриванскую губернию. О высоком уровне индустриализации свидетельствует также тот факт, что из каждых ста жителей Бакинской губернии – 5,3 чел. был занят в промышленности, в то время как в Тифлисской губернии этот показатель составлял – 0,6 чел., а в Эриванской и того меньше – всего 0,05 чел. [98 - Исмаилов М.А. Социально-экономическая структура Азербайджана в эпоху империализма. С. 129.]

Безусловно, в территориальном отношении промышленность Азербайджана развивалась неравномерно. В частности, по темпам индустриализации регионы Азербайджана значительно уступали Бакинскому промышленному району. Однако это вряд ли дает основание для утверждений о, якобы, полном доминировании за пределами Баку патриархально-феодальных отношений на рубеже XIX-XX вв.

Считая подобные утверждения в корне ошибочными, азербайджанский исследователь А.С. Сумбатзаде конкретными фактами доказал, что даже без учета промышленного потенциала Баку, регионы Азербайджана по уровню индустриального развития превосходили Грузию и Армению. По подсчетам А.С. Сумбатзаде, без учета промышленности Баку, Азербайджан «обладал 3 183 фабрично-заводскими предприятиями против 2 866 – в Грузии и 2 067 в – Армении, а численность рабочих в них составляла соответственно 13 450 – в Азербайджане, 12 319 – в Грузии и лишь 4 738 – в Армении. Лишь по суммарному объему производства фабрично-заводские предприятия Азербайджана (без учета Бакинского промышленного района) несколько уступали аналогичным предприятиям Грузии – 13 213 тыс. руб. против 14 988 тыс. руб. [99 - Сумбатзаде А.С. Экономические предпосылки победы Великой Октябрьской социалистической революции в Азербайджане // Расцвет экономики Азербайджанской ССР. Баку, 1967. С. 17.]

Составной частью процесса индустриализации и дополнительным катализатором формирования в Азербайджане внутреннего национального рынка являлось развитие транспортной системы, и в первую очередь, железнодорожной сети. Большое значение для национальной экономики имело завершение в 1883 году строительства железной дороги Баку-Тифлис, пересекающей с востока на запад всю территорию Азербайджана. Учитывая, что до этого были введены в эксплуатацию железные дороги, связывающие Тифлис с Поти и Батуми, то появилась возможность вывоза азербайджанских товаров, и в первую очередь нефти, через эти черноморские порты Грузии на мировые рынки. Не случайно, великий азербайджанский просветитель Г. Зардаби считал Баку-Тифлисскую железную дорогу вторым по своей значимости фактором для развития экономики Азербайджана после нефтяной промышленности Баку. [100 - Зардаби Г. Избранные статьи и письма. Баку, 1962. С. 351.]

А с открытием в 1900 году движения на железнодорожной линии Баку-Дербент, азербайджанские железные дороги соединились с общероссийской железнодорожной сетью. В 1908 году в связи с окончанием прокладки линии Джульфа-Норашен-Масис еще один азербайджанский регион – Нахчыван получил прямое железнодорожное сообщение через Тифлис с Баку.

Строительство железных дорог способствовало возникновению в регионах Азербайджана соответствующей инфраструктуры, различных предприятий, обслуживавших потребности отрасли – железнодорожных станций, депо, механических мастерских и т. д.

В конце XIX века наряду с развитием железных дорог большой размах приобрело и строительство взамен грунтовых трактов шоссейных дорог, связывающих уездные центры Азербайджана как с близлежащими железнодорожными станциями, так и с Баку. Тем самым, была создана широкая сеть транспортных коммуникаций, обеспечивающая надежную связь Баку практически со всеми уездами вплоть до Нахчывана, наиболее отдаленного от столицы региона Азербайджана. [101 - Смоленский В.А. Города Азербайджана в планах и практике самодержавия по экономическому «завоеванию» Кавказа // Города Азербайджана в период капитализма. Баку, 1987. С. 63.]

Построенные в эти годы железнодорожные и шоссейные дороги, укрепляя коммуникационные связи между различными регионами Азербайджана, сыграли серьезную роль в преодолении их хозяйственной и географической замкнутости. В этот период произошли большие перемены и в развитии телеграфной и почтовой связи, что стало составной частью работ по создания инфраструктуры, необходимой для индустриализации, все более прочно связывавшей в единое экономическое целое различные регионы Азербайджана.

При этом следует учесть, что современные транспортные коммуникации, увеличивая мобильность людей, создают огромные возможности для их интеграции в крупные социальные системы. В этом смысле они являются одним из обязательных экономических условий объединения людей в нации-государства и формирования у них чувства принадлежности к единой общности. Аналогичную функцию они выполняли и в условиях Азербайджана.

В частности, развитие транспортной системы благотворно повлияло на усиление внутренних миграционных потоков, которые, в свою очередь, стали одним из главных источников процесса урбанизации в Азербайджане. Так, с 1873 по 1897 гг. городское население Азербайджана увеличилось на 133 782 человека, или на 94,3%, в то время как общая численность населения выросла всего на 48,53%. Другими словами, за этот период рост городского населения почти 2 раза превышал общие темпы роста населения Азербайджана. В результате в 1897 году доля городского населения в общей численности населения Азербайджана выросла до 14,6%, тогда как даже в европейской части Российской империи этот показатель составлял всего 12,9%. [102 - Мурадалиева Э. Города Северного Азербайджана во второй половине XIX века. Баку, 1991. С. 68.]

Безусловно, процесс урбанизации в Азербайджане напрямую был связан с «нефтяным бумом», превратившим Баку и его окрестности в один из самых урбанизированных районов Российской империи. Достаточно отметить, что с 1873 по 1897 гг. численность населения Баку увеличилась с 15,1 тыс. чел. до 111,9 тыс. чел., т. е. в 6,4 раза.[103 - Балаев А. Азербайджанская нация: основные этапы становления на рубеже XIX-ХХ вв. М., 2012. С. 121.]

Процессы урбанизации постепенно охватывали провинции Азербайджана. Хотя темпы урбанизации в регионах по сравнению с Баку были более низкими, тем не менее, в исследуемый период четко просматривается тенденция возрастания экономической и общественно-культурной значимости таких городов Азербайджана, как Елисаветполь, Нуха, Шуша, Ленкорань и др.

Высокие темпы урбанизации в Азербайджане сохранялись и в начале ХХ века (табл.1). Достаточно отметить, что в 1913 году городское население Азербайджана составляло примерно 24% от всего населения, в то время как соответствующий общеимперский показатель был равен – 18%. [104 - Azerbaijan human development report, Baku, 1996. P. 33.]

Таблица 1

Динамика роста городского населения

в Азербайджане в 1873-1913 гг.










В 1913 году по уровню урбанизации Азербайджан в европейской части Российской империи уступал лишь Латвии и Грузии (табл. 2). Правда, некоторые исследователи объясняют высокие темпы урбанизации в Азербайджане в данный период исключительно фактором миграции иноэтнических элементов из центральных губерний России в Бакинский промышленный район

Таблица 2

Доля городского населения по отдельным регионам

европейской части Российской империи в 1913 году (в %)










Не отрицая значимость данного фактора, все же не следует игнорировать и активную роль в процессе урбанизации сельского азербайджанского населения. Ведь значительную часть пришлой рабочей силы в Баку составляли выходцы из сельских районов Северного и Южного Азербайджана. По далеко неполным официальным данным, в 80-90-х гг. XIX в. ежегодно в Баку и другие регионы Азербайджана прибывало до 30 тыс. южных азербайджанцев. В действительности же их было значительно больше, т. к. многие отходники, не имея консульских проходных свидетельств и паспортов, переходили границу нелегально.[105 - Азербайджанцы. Историко-этнографический очерк. Баку, 1998. С. 48.] И немалая их часть окончательно оседала в Баку и его окрестностях.

В целом же в 1897 году степень урбанизации азербайджанцев составляла 11,29%, и по данному показателю они опережали украинцев (5,6%), белорусов (2,91%) и литовцев (3,16%), несколько уступая общеимперскому показателю, который составлял – 12%. Однако уже к 1913 году это отставание было преодолено. Более того, в 1913 году доля городского населения среди азербайджанцев достигла 18,5%, в то время как общеимперский показатель урбанизации населения составлял 18%. [106 - Там же.] Эти факты свидетельствуют об активной вовлеченности азербайджанского населения в процессы урбанизации.

Таблица 3

Динамика численности населения города

Баку по основным национальностям в 1897-1913 гг. [107 - Составлено по: Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 года. Т. 61. Бакинская губерния. СПб., 1905. С. 52-53; Документы по истории Баку. 1810-1917. Баку, 1979. С. 30.]










Примечательно, что даже в многонациональном Баку азербайджанцы составляли значительную часть населения города (табл. 3). В частности, по данным переписи 1897 года азербайджанцы составляли 36,05%, русские – 34,82% и армяне –17,07% населения Баку. Правда, в начале ХХ века в связи с усиление

м миграции русских из центральных губерний России, а также армян в Бакинский промышленный район, удельный вес азербайджанцев в общей численности населения города несколько сократился. В результате, по данным на 1 января 1913 года, доля азербайджанцев в общей численности населения Баку сократилась до 33,1%, в то время как доля русских и армян выросла, соответственно, до 35,5 и 19,4%.

Процесс урбанизации, который является одним из важнейших условий формирования наций, не следует воспринимать лишь как количественный рост населения городов. Урбанизация, в широком смысле этого слова, означает усиление культурных и политических функций городов, повышение их роли в развитии общества, распространение городского образа жизни на сельское население. В этом контексте урбанизация превращает город в центр изменений, из которого процесс модернизации распространяется на сельскую периферию. И, в конечном итоге, это способствует тому, что «в общественном организме традиционное постепенно вытесняется современным». [108 - Журавская Е.Г., Панарин С.А. Города на Востоке: хранители традиций и катализаторы перемен. М., 1990. С. 50.]

Роль городов, учитывая интернациональный состав их населения, всегда была противоречивой. В этом отношении большинство городов Азербайджана, и в первую очередь Баку, не составляли исключение. С одной стороны, они являлись своего рода опорами Российской империи в регионе и, как следствие, очагами русификации. Но одновременно именно в многонациональных городах, как правило, возникали и новые национальные идеи, ставшие в последующем идеологической основой для формирования наций. Исследуя процессы формирования наций в Австро-Венгрии во второй половине XIX века, Я. Шимов справедливо отмечает, что «именно в городах смешивались и взаимодействовали друг с другом культуры центрально-европейских народов, но парадоксальным образом здесь же, в космополитических городах дунайской монархии, кипели национальные страсти, расшатывавшие габсбургское государство». [109 - Шимов Я. Австро-Венгерская империя, М., 2003. С. 608.]

Скорее всего, отмеченное Я. Шимовым явление имеет универсальный характер, поскольку крупные азербайджанские города, и прежде всего Баку, в исследуемый период являлись не только очагами русификации, но и центрами сосредоточения возникающих в ходе модернизации новых социальных сил азербайджанского общества, впоследствии сыгравших определяющую роль в процессе формирования азербайджанской нации.

Процессы модернизации, и прежде всего, постепенный перевод экономики Азербайджана на индустриальные рельсы, привели к кардинальным изменениям в социальной структуре азербайджанского общества и появлению на исторической арене новых социальных слоев и классов – национальной буржуазии, интеллигенции и пролетариата.

Весьма характерно, что именно азербайджанцы составляли основной костяк рабочих Бакинской нефтяной промышленности. Данный факт вынуждены признавать даже авторы, которых трудно заподозрить в особых симпатиях к азербайджанцам. Например, М. Волхонский и В. Муханов в своей работе «По следам Азербайджанской Демократической Республики», которая изобилует фактами серьезного искажения истории национального движения в Азербайджане в начале ХХ века, отмечают, что основная часть наемных рабочих в нефтяную промышленность Баку рекрутировались из представителей местного сельского населения и отходников из Южного Азербайджана. [110 - Волхонский М., Муханов В. По следам Азербайджанской Демократической Республики. М., 2007. С. 14.] В 1904 году азербайджанцы составляли 41,5% рабочих Бакинских нефтепромыслов, русские – 26,5%, армяне – 18%, рабочие других национальностей – 14%. [111 - Большая Советская Энциклопедия. Т. 4. М., 1950. С. 90.]

В рассматриваемый период процесс формирования кадров потомственных рабочих, несомненно, находился лишь на начальной стадии. Азербайджанцы составляли основную часть низкооплачиваемых, неквалифицированных рабочих, а их доля среди высококвалифицированных рабочих была относительно низкой. Немалая часть азербайджанских рабочих была еще связана с деревней, хотя главным источником существования для них уже стал наемный труд в промышленности. Тем не менее, в азербайджанском обществе появился класс, отличающийся новым образом жизни, новым уровнем материальных и духовных потребностей. Правда, как свидетельствуют исторические факты, рабочий класс Азербайджана не сыграл какой-либо самостоятельной роли в национальных процессах, хотя и являлся их активным участником.

В этом контексте роль формирующейся национальной буржуазии в процессах становления азербайджанской нации была несравнимо более высокой. Учитывая, что экономика Азербайджана находилась в тисках колониального гнета, азербайджанской национальной буржуазии приходилась выдержать жесткую конкуренцию со стороны более мощного и опытного русского и западноевропейского капитала.

Тем не менее, национальной буржуазии удалось завоевать определенные позиции даже в таких ведущих отраслях экономики как нефтедобыча и нефтепереработка. Так, к началу ХХ века из 167 нефтепромышленных предприятий представителям азербайджанского капитала принадлежало 49, или 29,3%. Правда, азербайджанские капиталы доминировали, в основном, в мелких и средних нефтяных предприятиях.[112 - Az?rbaycan tarixi. Cild 2. Baki, 1960. S. 255.] Несмотря на это, даже в нефтяной промышленности Баку, где доминировали такие гиганты того времени, как «Бр. Нобель», «Шелл» и «Ойль», представители национальной буржуазии не были простыми статистами.

Азербайджанские предприниматели были широко представлены и в нефтеперерабатывающей отрасли. В 1883 году из 100 промышленников, занимавшихся производством керосина в Баку, 40 были азербайджанцами (Г.З. Тагиев, Н. Мехдиев, А. Нуриев, Г. Садыгов, М. Селимханов и др.).[113 - Az?rbaycan tarixi. Cild 4. Baki, 2007. S. 317.] На их долю приходилось 22,8% производимого в Баку керосина, главного в то время продукта нефтепереработки.[114 - Там же. С. 318.]

Более прочными были позиции представителей азербайджанского капитала в металлообрабатывающей и машиностроительной (Г.З. Тагиев, М. Мухтаров, братья Джаваншировы, А. Дадашев, И. Велиев), шелковой (А.Г. Мамедов, Мехти Гаджи Абдул оглы, братья Сардаровы, братья Мамедрасуловы, братья Салимовы, братья Буниатовы, Г. И. Гаджиев, Г. Фараджев и др.), хлопкоочистительной (Г.З. Тагиев, М.С. Алиев, Х.Б. Гаджиласанский, М.Х. Мехтиев), мукомольно-рисоочистительной (А.Б. Гулиев, Г.З. Тагиев, Г.А. Рзаев, М.С. Керимов, братья Расуловы и др.), табачной (М.Г. Даданов, Новрузов, Г. Абдуллаев и др.), рыбной (Г.З. Тагиев, М. Нагиев, Ахмед Мустафа оглы) и других отраслях промышленности.

Значительной была прослойка азербайджанской буржуазии также в морском транспорте. В конце XIX века 44,4% кораблей Каспийского торгового флота принадлежали азербайджанским предпринимателям, среди которых особо выделялись Г.З. Тагиев, М. Манафов, Г. Ашуров, Гусейновы и Дадашевы. [115 - ГусейноваД.С. Развитие морского транспорта, формирование кадров рабочих-моряков Азербайджана и их революционные выступления (90-е годы XIX в. – 1907). Автореферат дисс. на соиск. канд. ист. наук. Баку, 1975. С. 21.]

По сравнению с иностранным капиталом азербайджанская национальная буржуазия, несомненно, была еще слабой как в организационном, так и в политическом плане, но необходимость борьбы против засилья иностранного капитала объективно подталкивала азербайджанскую буржуазию к активному участию в национальном движении. Трудно также переоценить роль национальной буржуазии в борьбе против феодальных пережитков, в зарождении новой азербайджанской культуры и в целом, в процессах национального пробуждения.

Наиболее известными представителями национальной буржуазии являлись Гаджи Зейналабдин Тагиев (1838-1924), Шамси Асадуллаев (1841-1913), Муртуза Мухтаров (1855-1920), Муса Нагиев (1848-1919) и др. Среди них наиболее яркой фигурой был Г.З. Тагиев, которого по праву именовали «отцом нации». Он немало сделал как для консолидации азербайджанской буржуазии, так и для национального развития родного народа: построил первый в Баку национальный театр, финансировал издание азербайджанских газет, основал первую светскую школу для азербайджанских девушек, заботился об образовании детей и подростков. Благодаря материальной поддержке Г.З. Тагиева многие азербайджанцы из малоимущих семей смогли получить высшее образование в различных университетах России. В этой связи известный татарский общественный деятель Ю. Акчура справедливо отмечал, что «тюркское национальное движение в Баку приобрело мощь и основательность лишь после появления таких нефтепромышленников, как Зейналабдин Тагиев и Муртуза Мухтаров…Систематическое и непрерывное национальное движение на Кавказе стало возможным после формирования бакинской тюрко-мусульманской буржуазии».[116 - Ak?ura Y. T?rkl?k // Salname-i Servet-i F?nun. 1912. S. 191.]

Характерно, что в рассматриваемый период первые проявления национальной солидарности можно было проследить во взаимоотношениях азербайджанской буржуазии и рабочих, хотя по утверждению марксистов они были антагонистами. Тут давало о себе знать тезис Э. Дюркгейма, который доказывал, что в отличие от доиндустриальных обществ, изменения характера производительных сил и производственных отношений в индустриальном обществе приводят к становлению внеклассового коллективизма индустриальной нации.[117 - Бялый Ю. Коллективизм и история – интернационализм, национализм или ультраимпериализм // https://rossaprimavera.ru/article/kollektivizm-i-istoriya-5-internacionalizm-nacionalizm-ili-ultraimperializm (https://rossaprimavera.ru/article/kollektivizm-i-istoriya-5-internacionalizm-nacionalizm-ili-ultraimperializm)]

Именно зачатки подобного «внеклассового коллективизма» азербайджанцев можно было наблюдать в текстильной фабрике Г.З. Тагиева. Как известно, подавляющее большинство рабочих данного предприятия составляли азербайджанцы, для детей которых Г.З. Тагиевым специально была построена школа. Причем, все расходы данной школы он взял на себя. Кроме того, для ликвидации неграмотности среди рабочих-азербайджанцев фабрики были учреждены вечерние курсы, в которых они в нерабочее время обучались грамоте на родном языке.[118 - S?leymanov M. Neft milyon?usu. Baki, 1996. S. 9.] Аналогичные шаги в отношении азербайджанских рабочих предпринимались и другими представителями национальной буржуазии.

Но особенно неоценим был вклад национальной буржуазии в формирование интеллектуальной элиты Азербайджана, которая впоследствии стала главным организатором и двигателем процесса нациестроительства. К сожалению, в советской историографии не придавали должного значения роли интеллигенции в национальном развитии. Хотя общеизвестно, что любое национальное движение, целью которого всегда является формирование нации-государства, зарождается как движение интеллектуальной элиты. Идеи и лозунги, сформулированные представителями интеллигенции – писателями, журналистами, политиками и т. д., позволяют объединить и направить энергию народных масс в нужное русло. В этом отношении не составляла исключения и азербайджанская интеллигенция, выступившая в роли конструктора идеологем, которые затем с помощью средств массовой информации, культуры и искусства активно тиражировались и внедрялись в массовое сознание, тем самым стимулируя процесс формирования азербайджанской нации.

Мировой опыт показывает, что роль интеллигенции в процессе формирования наций особенно возрастает в таких колониальных и зависимых странах, как Азербайджан. Ведь в условиях отсутствия собственной государственности и соответствующих структур, призванных возглавить процесс нациестроительства, только культурно-просветительская и политическая активность национальной интеллигенции позволяла развивать процесс формирования азербайджанской нации. Именно осознание неравноправного положения собственного народа и поиск путей выхода из этой ситуации подтолкнули национальную интеллигенцию к формулированию идей, ставших впоследствии основой нациестроительства в Азербайджане.

Несмотря на свою относительную малочисленность национальная интеллигенция на рубеже XIX-XX вв. сыграла выдающуюся роль в осознании азербайджанским народом своих социальных, политических и национальных прав. Сравнивая положение своего народа с состоянием более развитых наций, перенимая, и в соответствии с местными реалиями творчески переосмысливая европейские ценности демократии и национальной свободы, интеллигенция своей деятельностью стимулировала процессы национального пробуждения, тем самым, создав почву для формирования азербайджанской нации.

Толчком для развития этих тенденций, несомненно, послужило широкое распространение к тому времени идей национализма в Европе. Эти идеи стали движущейся силой европейской истории XIX в. и привели к созданию в Европе первых национальных государств. Как отмечает Дж. Хоскинг, именно в этот период национальное государство доказало, что не только в европейском, но и в мировом масштабе является самой эффективной политической единицей. [119 - Хоскинг Дж. Россия: народ и империя. Смоленск, 2000. С. 7.]

Эти глобальные процессы не обошли стороной и Россию, хотя царские власти до конца сопротивлялись распространению национальных идей в стране, вполне обоснованно считая их угрозой для существования империи. В российских правящих кругах не без основания полагали, что национальные идеи неминуемо спровоцируют развитие национального самосознания у угнетенных народов и, в конечном итоге, приведут к усилению дезинтеграционных процессов внутри империи. Однако они были бессильны перед объективным ходом истории, который способствовал национальному пробуждению народов колониальных окраин империи, включая азербайджанцев.

Как это ни парадоксально, в определенной степени, этому способствовали особенности колониальной политики России, которая по многим параметрам существенно отличалась от западноевропейского колониализма. Во-первых, кардинально различались стратегические цели колониальной экспансии западноевропейских государств и России. Такие европейские колониальные империи, как Великобритания и Франция, рассматривали свои «заморские» территории, прежде всего, как источник повышения благосостояния собственных граждан, а также один из способов интенсивного развития экономики метрополии. В колониальной политике этих государств военно-стратегический фактор имел подчиненное положение в отношении экономического составляющего. Что же касается проблемы инкорпорации колониальных территорий в цивилизационно-культурное пространство метрополии, то в политике Великобритании и Франции она отодвигалась на второй план, или же вообще не ставилась.

Именно обращая внимание на эти факты, М. Ходарковский отмечает, что «основным и постоянно действующим стимулом экспансии России на Кавказе были геополитические интересы государства, в то время как колониальная политика европейских стран как в Северной и Южной Америке, так и в Азии была продиктована преимущественно экономическими соображениями». [120 - Ходарковский М. В королевстве кривых зеркал (Основы российской политики на Северном Кавказе до завоевательных войн XIX в.) // Чечня и Россия: общества и государства. М., 1999. С. 21.]

Возможно, что это было обусловлено исторически сложившимися условиями, в результате которых у России не было заморских территорий, представлявших для метрополии совершенно конкретный экономический интерес. В результате, колониальная экспансия России олицетворяла как бы тип «континентального империализма».

Не последнюю роль в этом сыграло и географическое положение России. Так получилось, что историческое ядро этнической территории русских находилось в глуби континента и не имело выхода к морям. Отрезанное от прямых контактов с развитыми цивилизациями Запада и Востока, оно имело характер резервации, впадавшей в зависимость от своих соседей. Преодоление подобного резервационного характера своей территории было главной целью Российской империи.

Поэтому вся российская история последних нескольких столетий – это история постоянно расширяющегося пространства, история устроения все новых и новых границ, пока они не упирались в естественные преграды в виде морей, океанов, гор, или в искусственные – в виде крупных, жизнеспособных государств.

Другая важная особенность российского колониализма, оказавшей существенное влияние на национально-культурное развитие кавказских народов, в том числе азербайджанцев, заключалась в том, что царские власти стремились распространить и закрепить на завоеванных территориях в качестве доминанты российский тип культуры. Следовательно, все нерусские народы Российской империи рано или поздно должны были интегрироваться в российскую социокультурную систему.

Отсюда и стратегия сращивания местных элит с русским господствующим классом, широко применяемая царской администрацией в своих колониях, в том числе и на Кавказе. Такая модель взаимоотношений с населением завоеванных территорий не была характерна для британского и французского колониализма, хотя и внутри них существовали различные вариации.

Исходя из этого, западноевропейский колониализм условно можно характеризовать как экономический, а российский как социокультурный, преследующий цель распространения российского историко-культурного типа на все пространство империи. Естественно, что подобные устремления правящих кругов Российской империи, в частности, усиленное насаждение на колониальных окраинах русской культуры и языка создавали определенные угрозы деэтнизации нерусских народов.

Но в реальной действительности подобные усилия царских властей нередко приводили к обратно противоположному результату. В первую очередь это было обусловлено тем, что власти стремились, прежде всего, ускорить процесс интеграции представителей элиты покоренных народов в российское цивилизационно-культурное пространство. В отношении же народных масс подобные задачи не ставились, что практически исключало массовую культурную и языковую ассимиляцию этих народов.

С другой стороны, следует учесть, что насаждаемый царскими властями русский язык был не только орудием установления господства российского культурного типа в завоеванных территориях, но и инструментом приобщения к достижениям европейской цивилизации. И передовые люди покоренных народов не преминули воспользоваться этой возможностью. В этом отношении не составляли исключение и азербайджанцы. Ведь в рассматриваемый период европейские идеи свободомыслия и просветительства проникали в Азербайджан именно через русскую культуру и язык, что позволило переориентировать национальную культуру от восточно-исламских традиций в сторону европейских ценностей, о чем мы более подробно расскажем в следующем параграфе.

Кроме того, не следует отождествлять царизм с русской интеллигенцией, отдельные представители которой внесли немалый вклад в развитие культуры и просвещения в Азербайджане. Наглядным примером тому является деятельность известного русского педагога А.О. Черняевского (1840-1894), посвятившего значительную часть своей недолгой жизни развитию образования среди азербайджанцев. Он является автором первой части (для первого класса)[121 - V?t?n dili. Tiflis, 1882.] и соавтором (вместе с С. Велибековым) второй части (для второго и третьего класса) [122 - V?t?n dili. Tiflis, 1888.] первого школьного учебника азербайджанского языка для светских школ – “V?t?n dili” («Родная речь»). На протяжении 40 лет (с 1882 по 1920 год) “V?t?n dili” выдержал несколько изданий и был основным учебником азербайджанских детей.[123 - Мамедова Р. Связующая нить времен. О первом учебнике азербайджанского языка для светских школ // Наследие. 2013. № 5. С. 31.]

Одновременно, работая в 1879-1893 гг. инспектором азербайджанского отделения Закавказской (Горийской) учительской семинарии, А.О. Черняевский сделал немало для привлечения азербайджанских детей в это учебное заведение, что в то время было сопряжено немалыми трудностями. Дело в том, что все еще находившиеся под влиянием религиозного фанатизма родители отказывались отдавать своих детей в эту семинарию. Поэтому А.О. Черняевский много ездил по азербайджанским селам и городам, чтобы их переубедить. И эти усилия не были напрасными, поскольку из стен Горийской учительской семинарии немало представителей будущей интеллектуальной элиты азербайджанской нации.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66108408) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Исследование охватывает процессы формирования азербайджанской нации лишь на территории Северного Азербайджана, большая часть которого ныне входит в состав Азербайджанской Республики. – А.Б.




2


Н. Бердяев. Философия неравенств. Письма к недругам по социальной философии. Париж, 1970. С. 75-76.




3


С. В. Чешко. Человек и этничность // Этнографическое обозрение. 1994. № 6. С. 39.




4


Там же. С. 40.




5


Э. Ренан. Что такое нация? // Э. Ренан. Собрание сочинений. Т. 6. Киев, 1902. С. 100-101.




6


Там же. С. 101.




7


В. А. Тишков. Этничность, национализм и государство в посткоммунистическом обществе // Вопросы социологии. 1993. № 1-2. С. 3.




8


И. В. Сталин. Марксизм и национальный вопрос. Сочинения. Т. 2. М., 1946. С. 296.




9


Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991. С. 39.




10


Там же. С. 12.




11


Там же. С. 39.




12


Здесь и далее изложение основных постулатов модернистской теории дается по книге: Э. Геллнер. Нации и национализм. М., 1991.




13


Там же. С. 8.




14


Геллнер Э. Нации и национализм. С. 43.




15


В. А. Тураев. Этнополитология. М., 2004. С. 40.




16


В. Тишков. Дилеммы развития России // Этнополис, 1992. № 2. С. 77.




17


A. Smith. Theories of Nationalism. Irving Place, 1983. P. 20-21.




18


K. Deutsch. Nationalism and Social Communication: An Inquiry into the Foundations of Nationality. Cambridge (Mass.), 1953. P. 4.




19


ГеллнерЭ. Нации и национализм. С.12.




20


Population of Azerbaijan (statistical bulletin). Baku, 2015.




21


Shaffer B. Sinirlar ve Kardesler. Iran ve Azerbaycanli Kimligi. Istanbul, 2008. С. 267.




22


Turkey; Religions & Peoples. Encyclopedia of the Orient . Retrieved 7 June 2006.




23


http://www.geostat.ge/cms/site (http://www.geostat.ge/cms/site)




24


http://www.gks.ru/free_doc/new_site/perepis2010




25


http://www.gks.ru/free_doc/new_site/perepis2010. (http://www.gks.ru/free_doc/new_site/perepis2010.%20)




26


Эривань // Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. Т. 81. СПб., 1904. С. 15.




27


Численность и состав населения СССР. По данным Всесоюзной переписи населения 1979 г. М., 1985. С. 134.




28


Насибли Ю. Этапы консолидации и формирования азербайджанского народа // Азербайджанцы. Историко-этнографический очерк. Баку, 1998. С. 36.




29


Там же. С. 38.




30


Гаджиева Н.З. Азербайджанский язык // Языки народов СССР: в 5-ти томах. Тюркские языки. – М.: Наука, 1966. Т. 2. С. 67.




31


N?sibli Y. Az?rbaycan xalqinin etnogenezi // Az?rbaycan Milli Ensiklopediyasi. Baki, 2007. S. 99-103.




32


Сумбатзаде А.С. Азербайджанцы – этногенез и формирование народа. Баку, 1990. С. 190.




33


D?mir?izad? ?.V. Az?rbaycan ?d?bi dilinin tarixi. Baki, 1979. S. 148.




34


Сумбатзаде А.С. Азербайджанцы – этногенез и формирование народа. C. 260




35


Az?rbaycan ?d?bi dili tarixi, 2007. S. 17




36


Doerfer G. Azerbaijan. VIII. Azeri Turkish // Encyclopaedia Iranica. 1988. T. III. P. 245.




37


Cavadova V. Sah Ismayil X?tainin leksikasi. Baki: Elm, 1977. S. 101.




38


K???rli F. Az?rbaycan ?d?biyyati. Cild I. Baki, 2005. S. 58.




39


Сумбатзаде А.С. Азербайджанцы – этногенез и формирование народа. C.266.




40


История Азербайджана. С древнейших времен до 70-х гг. XIX в. / Под. ред. Алиярлы С. Баку, 2009. С. 156.




41


Губогло М.Н. Энергия памяти. О роли творческой интеллигенции в восстановлении исторической памяти. М., 1992. С. 7.




42


Там же. С. 28.




43


Губогло М.Н. Энергия памяти. С. 7.




44


См.: Алиев И. Изучение проблем древней истории, филологии и археологии в Азербайджане в 1977-1987 гг. // Вестник древней истории. 1988. № 1. С. 68.




45


Буниятов З. Азербайджан в VII-IX вв. Баку, 1965. С. 179.




46


Страбон. География. М., 2004. С. 324.




47


Расулзаде М.Э. Историческое развитие Азербайджана // Из истории азербайджанской эмиграции. М., 2001. С. 299.




48


Йакут ал-Хамави. Му’джам ал-булдан (Сведения об Азербайджане). Баку, 1983. С. 7.




49


Юсифов Ю.Б. Ранние контакты Месопотамии с северо-восточными странами (Приурмийская зона) // Вестник древней истории. 1987. № 1. С. 39.




50


Насибов Ю. Этапы консолидации и формирования азербайджанского народа // Азербайджанцы. Баку, 1998. С. 35.




51


История Азербайджана. С древнейших времен до 70-х гг. XIX в. С. 124.




52


История Азербайджана. С древнейших времен до 70-х гг. XIX в. С. 125.




53


Насибов Ю. Этапы консолидации и формирования азербайджанского народа. С. 35.




54


История Азербайджана. С древнейших времен до 70-х гг. XIX в. С. 189.




55


Асадов Ф.М. Социальное положение тюркских гвардейцев в халифате Аббасидов в IX-X вв. // Средневековый Восток. Баку, 1993. С. 57.




56


Насибов Ю. Этапы консолидации и формирования азербайджанского народа. С. 38.




57


Исмаилов Э. Очерки по истории Азербайджана, с. 46.




58


Бенигсен А. Мусульмане в СССР. Париж, 1983, с. 14-15.




59


История Азербайджана с древнейших времен до начала ХХ века. Баку, 1995. С. 206-207.




60


Исмаилов Э. Очерки истории Азербайджана, с. 66.




61


История Азербайджана. С древнейших времен до 70-х гг. XIX в. С. 272.




62


Губогло М.Н. Идентификация идентичности: Этносоциологические очерки. М., 2003. С. 256.




63


Аршаруни А. и Габидуллин Х. Очерки панисламизма и пантюркизма в России. М., 1931. С. 5.




64


Губогло М.Н. Идентификация идентичности: Этносоциологические очерки. С. 260-261.




65


Бартольд В.В. Турция, ислам и христианство // Сочинения. Т. 6. М., 1966. С. 413.




66


Кинросс Л. Расцвет и упадок Османской империи. М., 1999. С. 37.




67


Заходер Б.Н. Государство Сефевидов // Всемирная история. Т. 4. М., 1959. С. 558.




68


Эфендиев О. Азербайджанское государство Сефевидов в XVI веке. Баку, 1981. С. 36-37.




69


История Азербайджана. С древнейших времен до 70-х гг. XIX в. С. 403.




70


Там же.




71


Исмаилов Э. Очерки по истории Азербайджана. С. 104.




72


Расулзаде М.Э. Современная литература Азербайджана. Доклад, прочитанный 17 января 1936 г. в Париже // Расулзаде М.Э. Сборник произведений и писем. М., 2010. С. 171.




73


Doerfer G. Azeri (Adheri) Turkish // Encyclopedia Iranica. London-New York, 1989. P. 146.




74


Minorsky V. The Poetry of Shah Isma’il I. BSOAS, vol. X, 1942. P. 1026a.




75


ShafferBrenda. Sinirlar ve kardesler. Iran ve Azerbaycan kimligi. Istanbul. S. 23.




76


Исмаилов Э. Очерки по истории Азербайджана. С. 148.




77


История Азербайджана. С древнейших времен до 70-х гг. XIX в. С. 489.




78


Российский государственный военно-исторический архив (далее – РГВИА). Ф. Военно-учетного архива Главного штаба (далее – ВУА). Д. 4258. Л. 1-41.




79


Там же. Д. 4292. Л. 1-18.




80


Кавказский календарь на 1865 год. Тифлис, 1864. С. 77.




81


Там же.




82


Подсчитано по: Обозрение российских владений за Кавказом. Ч. I-IV. СПб., 1836.




83


Сборник пограничных договоров, заключенных Россией с соседними государствами. СПб., 1891. С. 171.




84


Зубов А. Политическое будущее Кавказа: опыт ретроспективно-сравнительного анализа // Знамя. 2000. № 4. С. 143.




85


Зубов А. Политическое будущее Кавказа: опыт ретроспективно-сравнительного анализа. С. 147.




86


Матвеев В.А. Переселение горцев в Турцию: неучтенные детали трагедии и подлинные интересы России на Кавказе // Научная мысль Кавказа. 1999. № 4. С. 36.




87


Глинка С. Н. Описание переселения армян Аддербиджанских в пределы России. М., 1835. С. 93.




88


Кауфман А. А. Переселение и колонизация. СПб., 1905. С. 11.




89


История армянского народа. С древнейших времен до наших дней. Ереван, 1980. С. 196.




90


Утверждение русского владычества на Кавказе. Т. 4. Ч. 2. Тифлис, 1908. С. 453.




91


Шавров Н. Новая угроза русскому делу в Закавказье. СПб., 1911. С. 59.




92


Данные об армянском населении в России // Известия Кавказского отделения Русского географического общества (ИКОРГО). Т. VII. Тифлис, 1882-1883. С. 92-93.




93


См.: Шопен И. Исторический памятник состояния Армянской области в эпоху ее присоединения к России. СПб., 1852. С. 635-638.




94


ГАРФ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 517. Л. 3.




95


Исмаилов М.А. Социально-экономическая структура Азербайджана в эпоху империализма. Баку, 1982. С. 6.




96


Сборник статистических сведений о горнозаводской промышленности в 1910 году. СПб., 1913. С. XII-XIII.




97


Сумбатзаде А.С. Промышленный капитализм в Азербайджане // Генезис капитализма в Закавказье. Баку, 1969. С. 20.




98


Исмаилов М.А. Социально-экономическая структура Азербайджана в эпоху империализма. С. 129.




99


Сумбатзаде А.С. Экономические предпосылки победы Великой Октябрьской социалистической революции в Азербайджане // Расцвет экономики Азербайджанской ССР. Баку, 1967. С. 17.




100


Зардаби Г. Избранные статьи и письма. Баку, 1962. С. 351.




101


Смоленский В.А. Города Азербайджана в планах и практике самодержавия по экономическому «завоеванию» Кавказа // Города Азербайджана в период капитализма. Баку, 1987. С. 63.




102


Мурадалиева Э. Города Северного Азербайджана во второй половине XIX века. Баку, 1991. С. 68.




103


Балаев А. Азербайджанская нация: основные этапы становления на рубеже XIX-ХХ вв. М., 2012. С. 121.




104


Azerbaijan human development report, Baku, 1996. P. 33.




105


Азербайджанцы. Историко-этнографический очерк. Баку, 1998. С. 48.




106


Там же.




107


Составлено по: Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 года. Т. 61. Бакинская губерния. СПб., 1905. С. 52-53; Документы по истории Баку. 1810-1917. Баку, 1979. С. 30.




108


Журавская Е.Г., Панарин С.А. Города на Востоке: хранители традиций и катализаторы перемен. М., 1990. С. 50.




109


Шимов Я. Австро-Венгерская империя, М., 2003. С. 608.




110


Волхонский М., Муханов В. По следам Азербайджанской Демократической Республики. М., 2007. С. 14.




111


Большая Советская Энциклопедия. Т. 4. М., 1950. С. 90.




112


Az?rbaycan tarixi. Cild 2. Baki, 1960. S. 255.




113


Az?rbaycan tarixi. Cild 4. Baki, 2007. S. 317.




114


Там же. С. 318.




115


ГусейноваД.С. Развитие морского транспорта, формирование кадров рабочих-моряков Азербайджана и их революционные выступления (90-е годы XIX в. – 1907). Автореферат дисс. на соиск. канд. ист. наук. Баку, 1975. С. 21.




116


Ak?ura Y. T?rkl?k // Salname-i Servet-i F?nun. 1912. S. 191.




117


Бялый Ю. Коллективизм и история – интернационализм, национализм или ультраимпериализм // https://rossaprimavera.ru/article/kollektivizm-i-istoriya-5-internacionalizm-nacionalizm-ili-ultraimperializm (https://rossaprimavera.ru/article/kollektivizm-i-istoriya-5-internacionalizm-nacionalizm-ili-ultraimperializm)




118


S?leymanov M. Neft milyon?usu. Baki, 1996. S. 9.




119


Хоскинг Дж. Россия: народ и империя. Смоленск, 2000. С. 7.




120


Ходарковский М. В королевстве кривых зеркал (Основы российской политики на Северном Кавказе до завоевательных войн XIX в.) // Чечня и Россия: общества и государства. М., 1999. С. 21.




121


V?t?n dili. Tiflis, 1882.




122


V?t?n dili. Tiflis, 1888.




123


Мамедова Р. Связующая нить времен. О первом учебнике азербайджанского языка для светских школ // Наследие. 2013. № 5. С. 31.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения